Высыпаем из машины. Командировка механику продлена на две недели.

Времени теперь хватит ему и на обратный проезд по железной дороге от Барнаула до Саратова. Отлегло у всех от сердца, повеселели. Да и погода улучшилась. Хоть и пасмурно, по-прежнему низко ползут слоистые облака, но светлее как-то стало, не пахнет дождем…

Минуем окраины Павлодара. Так вот где строится новый город! К северо-востоку от старых окраин вырастают кварталы пятиэтажных домов рабочих «Павлодармаш», на юго-востоке раскинулся город строителей алюминиевого завода. Попадаем на ровную, прямую, как стрела, дорогу. Она идет на восток вдоль железнодорожного полотна, к границе Казахстана и Сибири. Часа два, не останавливаясь, мчимся по этой дороге, словно спасаясь от преследования.

В три часа дня запыленная машина останавливается у столба с дощечкой-указателем. Из машины выскакивают путешественники, обгоревшие, обветренные, в запыленных путевых одеждах. Схватившись за руки, они пускаются в пляс вокруг пограничного столба. Задние колеса «Москвича» стоят на земле Казахстана, передние на сибирской земле. От пограничного знака на восток уходят красочные степи Алтайского края. Устремляемся вперед. Дорога ровная, гладкая. Давно мечтали увидеть далекие алтайские степи, и теперь они перед нами — одетые покрывалом зреющих хлебов, с пышными травами по обочинам дорог. Здесь хлеба созрели, видно, суше климат у подножия Алтайских гор.

Какие-то башни поднимаются на горизонте. Не то элеваторы, не то водокачки. Но почему их так много?

— Да это же многоэтажные дома!

Странно видеть их в ровной степи, среди пшеничных полей. Машина примчала нас в Кулунду — центр уже давно освоенной Кулундинской целины. Останавливаемся пообедать в просторной чистой столовой. Раскладываем на столе карту, промеряем курвиметром, сколько до Барнаула осталось.

— Триста девяносто километров! Рукой подать…

Кулундинская степь охватывает междуречье двух крупнейших рек Сибири — Оби и Иртыша, сливаясь на севере с Барабинской степью, на юге — с предгорьями Алтая.

В конце XIX века Обь-Иртышское междуречье покрывали нетронутые ковыльно-типчаковые и ковыльно-разнотравные степи. Плодородные черноземные и темно-каштановые почвы привлекли сюда русских переселенцев. Дикое поле стало уступать человеку. Но широкое планомерное освоение Кулундинских степей началось после Октябрьской революции. Крупные колхозы и совхозы за годы пятилеток, в особенности в первые годы освоения целинных и залежных земель, распахали почти все Обь-Иртышское междуречье. Кулунда стала житницей Западной Сибири.

Главное богатство Кулунды — яровая пшеница. «Сильные» и «твердые» ее сорта дают в здешней солнечной степи ценнейшее зерно. Развито на Кулунде мясо-молочное животноводство и тонкорунное овцеводство…

— Позвольте полюбопытствовать, из каких далей к нам пожаловали? — спрашивает седой, как лунь, старичок с загорелым обветренным лицом.

Он обедает за соседним столиком, в его выцветших голубых глазах светится любознательность. Одет старичок по-походному, рядом с ним истертая полевая сумка, сразу видно — полевик.

Приглашаем в нашу компанию, сдвигаем столики. Не ошиблись, это изыскатель-землеустроитель из Барнаула. В Кулундинских степях он работал многие годы, исходил, изъездил их вдоль и поперек. Показываем маршрут похода. Землеустроитель надевает очки в металлической оправе.

— О-о… наши степи! Хорошо, что всю сухую зону повидали. Позвольте полюбопытствовать, воплощаются ли там в жизнь наши мечты — о большом орошении.

Рассказываем о проектах Волго-Уральского канала и переключения сибирских рек на юг, о строительстве канала Иртыш — Караганда, о генеральной схеме водообеспечения Казахстана…

Старый землеустроитель с заметным волнением вытаскивает из полевой сумки карту:

— Пора… пора за большую воду взяться. Посмотрите, и наша Кулунда матушку ждет. У нас, — взволнованно продолжает он, — половина лет засушливых, осадков не хватает, суховеи дуют. Высыхает Обь-Иртышское междуречье — реки истощаются, озера сохнут, уменьшаются. На старых картах на месте Абыш-Канской и Сума-Чабаклинской впадины обозначены водные глади в двадцать тысяч квадратных километров. Сейчас там мелкие соленые озерца, а остаток этого великого водоема — озеро Чаны — мелеет, распадается на части, покрывается бесчисленными островами. На больших усыхающих озерах Кулунды можно создать химическую промышленность — добывать и перерабатывать поваренную соль, мирабилит, соду, выпускать сульфат, сернистый натрий.

В благоприятные увлажненные годы собираем до тридцати центнеров пшеницы с гектара, в сухие годы едва семена покрываем, планы государственные не выполняем. Разве можно с такими скачками в наше время мириться!

Разошелся старик, серебряные волосы взъерошились, глаза блестят. Оказывается, проблемы орошения ему хорошо известны.

— Посмотрите… вот тут, на Оби, можно выстроить плотину с мощной гидроэлектрической станцией, поднять воду на Приобское плато. Обратите внимание: равнина степного плато господствует над Кулундой и наклонена к юго-западу. Вода отсюда пройдет самотеком в самые дальние урочища Кулундинской степи.

И это не пустые мечты — есть готовый проект орошения Кулунды. Обскими водами можно оживить два миллиона гектаров наших засушливых земель и обводнить почти четыре миллиона гектаров пастбищ. Из Шульбинского водохранилища, проектируемого на Иртыше, легко самотеком пустить воду в правобережные степи Прииртышья, оросить сотни тысяч гектаров обезводевшей степи.

Большая вода втрое, вчетверо поднимет урожаи всех сельскохозяйственных растений; на веки вечные избавит кулундинское земледелие и животноводство от прихотей погоды…

Вот так старичок-полевичок! Своей картой он открыл нам окно в будущее Кулунды.

Нетерпение охватывает нас — близится финиш трудного похода. Пора в последний путь. Жмем по очереди еще крепкую, жилистую ладонь ветерана.

— Возьмите на память… — вдруг говорит он, протягивая карту, напишите о давней мечте кулундинских старожилов.

Двигаемся на восток. Теперь — только вперед! Погода неустойчивая, облака потемнели, совсем низко спустились; повеяло промозглой сыростью, того и гляди дождь грянет.

У Алексеевки въехали в черноземные степи. Второй раз попадаем в эту зону. Первый раз побывали на черноземах у Кустаная — в самой северной точке маршрута. У Барнаула полоса черноземов спускается на юг, упирается в Алтайские горы, распространяется по левобережью верхней Оби.

Дорога потемнела; там и тут по всей степи торчат гребенки лесных полос. Они растут по границам пшеничных клеток, как-то странно — обрывками: полоска там, полоска здесь, и кажутся крошечными островками среди пшеничного моря. Кто же их так посадил?

Одна из полосок упирается в нашу дорогу. Осматриваем ее. Шумит над головой зеленый шатер из листвы осины и тополя. Вот в