чем дело: это всего лишь уцелевший клочок некогда длинной лесной полосы, посаженной по границе между полями севооборота. Ряды засохших прутиков продолжают лесную полоску. Саженцы погублены цепкими алтайскими травами.

Сворачиваем в поле, пробираемся по узкой прямой меже, от островка к островку. Та же картина — уцелели лишь самые стойкие деревья. Если бы не забросили неокрепшие посадки — вокруг пшеничных полей зеленели бы теперь живые барьеры, смягчали бы сухой микроклимат алтайских степей, накапливали зимой огромные массы снега.

На легких алтайских черноземах и супесях деревья растут быстро, если за ними ухаживать. Вернулись на шоссе, едем дальше и дальше на восток, и всюду в степи маячат клочки лесных полос.

Взяться бы алтайцам за дело. Восстановить лесные посадки по границам полей севооборота, быстро они здесь вырастут, преобразят Алтайскую степь, увеличат продуктивность земель.

Да и основа для этих лесных полос тут богатая. От Иртыша, у Семипалатинска, к Барнаулу тянутся через всю степь параллельными линиями несколько древних долин стока. Долины заросли вековыми сосновыми борами. Они издавна укоренились на песчаных гривах и дюнах, оставленных потоками вод таявших четвертичных ледников Сибири. Громадные естественные лесные полосы рассекают степь.

В Прииртышье, близ Семипалатинска, эти ленточные леса выходят на обширную равнину, изборожденную сетью песчаных грив, заросших соснами. Ленточные леса — хороший костяк для полезащитных лесных полос, и люди должны им воспользоваться.

День клонится к вечеру. Отмахали больше половины пути до Барнаула. Пора искать место для последнего ночлега. Утром хотим осмотреть ближайший ленточный бор в долине Касмалы.

Вот и Каяушка — живописная деревенька у речки. Все в зелени кругом. На пригорке у дороги, за оградой из шестов — двор электрической дойки. Доярки в белых халатах подносят молоко, сливают в бидоны. Сворачиваем к ним. Дело тут идет хорошо, как на фабрике, успевай только бидоны подставлять. Подходит бригадир. Подхватили его сибирячки под руки, смеются, не отпускают, просят сфотографировать всех вместе.

Мы уже проехали несколько алтайских сел. Облик их чисто сибирский: дома добротные, прочные, сложены из кондовых бревен, крыши коньковые. Мазанок не увидишь, и дороги в порядке, колдобины засыпаны, везде указатели. Чувствуются заботливые хозяйские руки.

За Каяушкой пошла дорога, припудренная песком, а в степи появились лесные колки — предвестники ленточных лесов. Поля в золоте созревшей пшеницы. Работают комбайны — оставляют бесконечные ленты валков.

На спидометре переваливает за шесть тысяч километров. Довольно! Пора спать. У пруда около Сидоровки в последний раз натягиваем свою палатку — завтра будем в Барнауле. Вечереет, воздух по-осеннему свеж и прохладен. Надеваем куртки, свитеры, штормовки. Рядом с прудом дубрава, фруктовый сад — в нем полно яблок. Федорыч принес из деревни ведро молодой картошки, бидон молока, малосольных огурцов. Ужин получился на славу.

Не спится перед концом похода. Будет ли завтра дождь? Успеем ли пробраться к Барнаулу? Вспоминаем пройденный путь: сколько нового мы узнали, сколько людей перевидели. «Москвич», точно чудесная машина времени, пронес нас через всю степь, помог охватить ее одним взором, проникнуть в глубины степной жизни, заглянуть в будущее…

Утром нас разбудили выстрелы. Ребятишки палили в уток, прилетевших ночевать на пруд. Пасмурно, но дождя нет. Нельзя терять ни минуты. Свертываем палатку, вероятно, в последний раз…

В сосновый бор въезжаем у кордона Мамонтовского лесничества. Рубленые домики среди высоченных сосен напоминают таежную заимку. В степи давно не видели настоящего леса, обрадовались вековым соснам. Валентин выскакивает из машины, обнимает могучие стволы. Мы еще не завтракали, стелим клеенку, устраиваемся точно на загородном пикнике.

Хорошо под хвойными лапами. Не верится, что находимся в центре алтайских степей. Могучий бор очень похож на южносибирскую тайгу. Рядом с кордоном высоченная вышка среди сосен. Поднимаемся по лесенкам к небу. Верхняя площадка дозорной вышки приподнята высоко над кронами сосен. Весь ленточный бор как на ладони. Густые сосновые чащи заполняют древнюю долину. Ширина зеленой ленты пять-шесть километров.

На дне долины вытянулись громадные озера — Островное и Горькое. Отсюда берет начало речка Касмала, текущая в Обь. С высоты птичьего полета вытянутые озера кажутся широкими реками. Вероятно, так выглядела вся долина Касмалы в далеком прошлом, когда по ней стекали воды таявшего сибирского ледника. Во всех ложбинах древнего стока, рассекающих алтайские степи, остались цепи озер. Они свидетельствуют о мощи древних потоков…

Дозорную вышку построили для охраны бора от пожаров. В сушь смолистые сосны горят как порох. Пожары вспыхивают от брошенного окурка, искры из трубы паровоза. Не так далеко долину Касмалы пересекает железная дорога Кулунда — Барнаул. В знойные дни бывает по нескольку загораний.

Спускаемся с вышки, уносим с собой снятые на пленку панорамы озер и ленточного бора. Штабеля могучих бревен заваливают опушку. Это продукция бора. Рядом среди сосен срубы, сложенные из кондовых бревен. Лесхоз собирает их для колхозных селений. Изготовляют тут и деревянную тару, оконные и дверные рамы, столы, стулья, табуретки.

С удовольствием бродим по настоящему лесу после степного путешествия. В понижениях между песчаными холмами растут березы и осины. Но их тут мало. Лесничий рассказывает, что в борах гнездятся рябчики, тетерева; на озерах — лебеди, гуси, утки. В осинниках встречаются лоси и косули. Леса Касмалы — первый островок тайги по нашему пути.

Размечтались в лесу. Захотелось увидеть алтайскую тайгу, проложить путь дальше к границам Монголии. Но это пока мечты. Маршрут этого года оканчивается в Барнауле.

Заморосил дождь. Медлить нельзя. Выезжаем из-под зеленого шатра на степной уступ древней террасы. Дорога стала темной — настоящие черноземы пошли. В степи появились березовые и осиновые колки. Начинается лесостепь.

Ухудшается проходимость — быстро набухают черноземы. Спешим. Километров тридцать осталось до асфальта, успеем ли выбраться? Проезжаем селение за селением. Тонут они в зелени парков, цветников, огородов с подсолнух хами. Дождь моросит не переставая. Машина виляет по скользкой почве, вот-вот забуксует. Примолкли. Лоб у Федорыча в мелких капельках пота…

Показался большой поселок.

Павловск! Там асфальтовая магистраль…

Рычит «Москвич», разбрасывает комья грязи, рвется к спасительной дороге. В трудных местах подаемся вперед, словно помогаем машине. Сколько передряг испытала она, откуда только не выносила нас. Машина