Ольга шарахнулась от пронесшегося впритирку оленя – рогамелькнули над самой ее головой, – сбилась с темпа. Догнав ее в два прыжка,Мазур проорал в ухо:

– Вперед! Вперед, мать твою! Все зажаримся!

Лихо перепрыгнул через поваленное дерево, протянул руки,помог перебраться женщинам, закричал:

– Только без паники тут! Спокойно бежим!

Попробуйте бежать спокойно, когда по пятам ползет леснойпожар... То и дело он оглядывался. И никак не мог определить – в самом деленастигает волна раскаленного воздуха или это его бросило в жар? Пахнет гарьюили мерещится? Мелькали шершавые стволы, корявые сучья, кусты...

– Глаза берегите! – орал он придушенно, делая огромныепрыжки.

В очередной раз вывернув голову за плечо, Мазур увиделстелющийся меж стволов дымок – пока еще почти прозрачный, робкий, жиденький...Завопил:

– Наддай, кому говорю!

Резкий запах гари лез в ноздри – но впереди уже голубеласпокойная, неспешная вода. Сам Мазур поневоле шарахнулся, когда совсем рядом,обдав душной вонью, высоко подбрасывая зад, целеустремленно пронесся бурыйхозяин тайги. Медведь с разбегу бухнулся в воду – оглушительный плеск, фонтанбрызг, словно мина рванула! – вытянув оскаленную морду, извиваясь, топрыгая по дну, то пытаясь плыть, рванул на противоположный берег. Преодолелречку в молниеносном темпе и, не отряхиваясь, ломанулся в тайгу.

Сзади наплывал жар, густеющий дым, удушливая гарь.

– Некогда! – крикнул он, увидев, как Вика припала наодно колено и потянулась к шнуркам. – Давай так!

Она соскользнула в воду с обрывистого бережка – Мазур успелзаметить, что они вышли к реке совсем в другом месте, – балансируяподнятыми руками, двинулась наперерез течению. За ней пошла Ольга. Тут былочуточку поглубже, и вскоре обе затоптались на середине.

Мазур прыгнул «солдатиком», ногами вперед, вытянув руку савтоматом на всю длину. В веере брызг стал продвигаться к ним, догнал, большими указательным пальцем, словно ухватом, захватил не умевшую плавать Вику за шеюпод затылком, изо всех сил напрягши мускулы, приподнял над водой и стал толкатьвперед, отталкиваясь от твердого дна обеими ногами, подпрыгивая. Ольга плавалаприлично, и за нее он не беспокоился – ну да, загребает одной рукой, косастелется по воде...

Слева, шумно фыркая, проплыло что-то длинное, обдалобрызгами, но Мазур даже не посмотрел в ту сторону, кто бы там ни был, сейчас неопасен... Провалился – ямка, видимо, – на миг ушел с головой, хлебнулводички, шумно выплюнул.

Вот и все – дно пошло вверх. Отпустил Вику, оглянулся наОльгу – порядок, обогнал их, первым вылез на берег, протянул руку. Все трое,обессиленные, распластались на траве.

На том берегу трещало пламя. Мазур лежал лицом к воде ипрекрасно все видел – как огонь стелется понизу, пепеля высохший кустарник, каклижет стволы деревьев, проникает к кронам. Повсюду сухой треск, словновзрываются брошенные в костер патроны, – сгорает хвоя, шипя, брызгаяискрами, ползут потоки горящей смолы. Последний заяц, оказавшийся везучим,вылетел буквально из пламени, кинулся в реку, прижав уши к спине, поплыл...

Отдуваясь и отфыркиваясь, Мазур поднялся и сел – ненастолько он был вымотан, чтобы валяться пластом, да и бодрость духа следовалопоказать. На том берегу стояла сплошная стена рыжего пламени, вся пронизаннаячерными колоннами – стволами, уже лишившимися веток и крон. Куда ни глянь, дыммедленно поднимается в небо. Как и в прошлый раз, он долго не мог отвестивзгляда. Одна из колонн, совсем неподалеку, медленно накренилась, рухнула.Взлетел широкий сноп искр. Еще два дерева с некоторой даже величавостьюобрушились в пламя. Даже сюда долетал жар, припахивало гарью, резким запашкомсгоревшей смолы.

Мазур не особенно беспокоился: ветра нет, пылающие головешкичерез реку не перелетят. Можно отсидеться. И тут же послышался Ольгин голос:

– Что, будем сидеть?

– Ага, – сказал он, не сводя глаз с того берега. –Сюда, похоже, не перекинется, скоро прогорит... А если и перекинется, нам темболее нужно тут сидеть – чуть что, в речку полезем, не будет другого выхода...

Однако в реку лезть не пришлось – пожар, распространившийсяна том берегу, насколько хватало взгляда, помаленьку утихал. Еще горела кора налиственницах, кое-где великанскими свечами пылали высохшие, мертвые деревья иповсюду стелился дым, но огонь, упершись в речку, потерял разбег, неторопливодожирал добычу и наполеоновских планов определенно не питал.

Вика молча тронула его за локоть, показала назад – там,метрах в ста от реки, лежал марал, видно было, как тяжело ходят бока. Он не могне заметить людей, но усталость, сдается, пересилила.

– А... – великодушно махнул рукой Мазур. Наконец-тоотцепил от пояса тяжеленного зайца, хозяйственно положил рядом. – Пустьживет, рогатый, не до него...

И подумал: «Интересно, отчего полыхнуло? Может, Прохорупришла в голову та же идея – поджарить немножко везучих беглецов из охотничьегорая? Или доктор постарался? То ли по оплошности не справился с костром, толи...» Точно, Мазур при нем как-то обсуждал эту задумку, насчет пожара, аккуратза сутки до того, как сучий эскулап решил отколоться... «А в принципе, какаяразница? Главное, ноги унесли. Обходить стороной пожарище не стоит ипытаться – кто знает, насколько широко раскинулось? Придется подождатьпару-тройку часов и переть напрямик, огонь на глазах утихает, оставшись безпищи...»

На том берегу стелился над землей белесоватый дым. Маралнаконец поднялся, постоял на широко расставленных ногах и, не оглянувшись налюдей, побрел в тайгу. Мазур тщательно проверил автомат и убедившись, что водав него не попала, сказал:

– Ну, пора подвести итоги?

Оказалось, у них осталась одна фляга из трех, а невеликийзапас барсучатины пропал весь. Мазур своих амазонок ругать не стал – тут не домелочей. Он сам лишился початой коробки спичек и початой сигаретной пачки – всеразмокло в воде, а из десятка торчавших за поясом стрел сломались четыре. Итетиву лука теперь придется долго сушить. Осталась коробка спичек, сбереженнаясухой благодаря двум презервативам и запечатанная пачка сигарет. Ну, и ножи,конечно. И барсучьи шкуры, тоже нуждавшиеся в сушке. Цифирки на табло Ольгиныхэлектронных часов превратились в загадочные иероглифы, за пластиковым окошечкомпереливалась вода.

– Ничего, – ободряюще похлопал ее по плечуМазур. – Ну на кой нам тут часы, если солнышко есть... Зато иголки-ниткиуцелели. И леска с крючками, рыбный день объявлять, можно. И золота навалом –свой золотой запас, как у приличного государства... Это ж не жизнь, а малина!Сейчас костерчик разведу, обутку будем сушить...

* * *

...Мазур, едва переправившись на погорелый берег, задалударные темпы марша. Он боялся, что пожарище окажется вовсе уж необозримым иночевать придется посреди пепла, – не то чтобы боялся, просто это было бычертовски неуютно. Его настроение легко передалось амазонкам, летели как накрыльях. Вокруг раскинулся словно бы инопланетный пейзаж, угрюмый, зловещий,угнетающий. Повсюду – лишь черное и серое. Черные опаленные столбы, прямые,покосившиеся, рухнувшие, черная земля, серый пушистый пепел... От него першилов глотке, при каждом шаге взметались невесомые облачка. До сих пор кое-гдедотлевало и дымило. Ничего живого. Мертвый мир. Лунная поверхность. Возьмисьохотнички выслеживать их с воздуха – засекут без особого труда, за ними тянетсяприметная борозда... Но не было другого выхода. Взобравшись на полысевшуюсопку, черно-белую, как все вокруг, Мазур убедился, что поступилправильно, – пожар шел чересчур уж широкой полосой, вдали, позади, пообеим сторонам еще виднелся стелющийся к небу дым, там огонь пока что невстретил препятствий...