Не было бы счастья, да несчастье помогло – наткнувшись наобгоревшую маралью тушу, придавленную рухнувшим деревом, Мазур откромсалнесколько приличных кусков вполне подходящего мяса. А в другом месте нарвал супавшего кедра полдюжины шишек – они изрядно обгорели, но молодой орех в пищугодился.

Конечно, время по солнцу можно было определять лишьприблизительно. Но часа четыре они по черно-серому инопланетному миру отшагали,это точно. Потом потянулись каменистые скалы, уже без следов пожара, а заними – нетронутая тайга, за которую как раз опускалось солнце. Никто и недумал, что сможет испытать столь бурную радость при виде самой обычной чащобы –из-за того как раз, что она была обычная, живая, что в ней пахло хвоей исмолой, а на деревьях посвистывали бурундуки, шебаршили белки...

Все приободрились. Мазур даже замурлыкал неофициальный гимнсвоей группы:

Эй, моряк, ты слишком долго плавал,

я тебя успела позабыть.

Мне теперь морской по нраву дьявол,

его хочу любить...

Хотя ландшафт для пения и не особо подходящий – пологийсклон, заросший низким, стелющимся багульником, цеплявшимся за ноги, словнопротиводиверсионные стальные силки, какими окружают иные объекты. Даже Мазурпару раз чуть не пропахал землю носом, что уж говорить о женщинах.

– Ничего, – громко поощрил он подчиненных. – Скорои на привал можно будет, мы и так сегодня отдыхали черт-те сколько...

И вновь забубнил под нос:

Нам бы, нам бы, нам бы – всем на дно,

там бы, там бы, там бы пить вино.

Там, под океаном, трезвым или пьяным...

Впереди послышался такой крик боли, что он оцепенел на миг,первым делом схватился за автомат, но тут же опомнился, высоко подпрыгивая надпереплетенными кустами, кинулся вниз, обогнал Ольгу. Перескочил черезповаленное дерево, ища взглядом Вику, – только что шагала впереди всех исловно сквозь землю провалилась...

Его спас лишь отточенный рефлекс – едва почувствовав, чтопотерял равновесие и падает, собрался в комок, перевернулся через голову повсем правилам, пребольно ушиб плечо, тут же вскочил, обернулся, перекрываягромкие стоны Вики, крикнул Ольге, уже вплотную подошедшей к дереву:

– Стоять!!! Осторожно!!!

Положил автомат, нагнулся над Викой – она каталась по земле,схватившись обеими руками за левую ногу у колена, стонала вовсе ужнепереносимо, по-звериному. Придавив ладонями плечи, заставил замереть, глядя вискаженное болью, неузнаваемое лицо, выговорил как мог ласковее:

– Не шевелись, лежи, только больнее будет... Ну, успокойся,сейчас пройдет...

Глянул вверх – действительно, западня... Сразу за толстымповаленным стволом – небольшая, но довольно глубокая яма с бугристыми каменнымистенками, прикрытая кустарником, пока не подойдешь вплотную, не разглядишь,очень уж лихо Вика перемахнула, провалилась по пояс, на камень...

Перевалившись животом через ствол, осторожно спустиласьОльга. Вика не шевелилась, закрыв глаза, охая, – сгоряча еще успелавыползти из ямы, тут и свалилась...

– Милая, не шевелись... – сказал Мазур насколько могубедительнее. – Больно?

– Ой, мама... – она дернулась, захлебнулась криком.

Мазур придержал за плечи, уговаривая, утешая. Он еще не могпонять, насколько серьезна травма, но видел, что ступня неестественновывернута. Сердце захолонуло, он мысленно воззвал неизвестно к кому: «Только быне перелом! Это ж конец...»

Глаза у нее закатывались, лицо вмиг покрылось испариной.Вынув нож, Мазур, как мог осторожнее разрезал штанину от низа к колену –получилось ловко, как встарь. Вика почти и не кричала. Крови нет, но от этогоне легче, наоборот, вовсе даже наоборот...

Он не хотел верить, но вокруг был не сон, а доподлиннаяжизнь... Чтобы окончательно увериться, Мазур самым деликатнейшим образомприкоснулся кончиками пальцев – но и от легкого касания Вика издала звериныйвопль, дернулась...

Казалось, он мгновенно постарел от навалившегося на плечиневидимого, тяжкого груза. Хрипло выдохнул:

– Полежи, не шевелись... – неверными движениями досталпачку сигарет, зажег одну и сунул ей в рот. – Пару затяжек – и легче станет,верно тебе говорю...

Ольга, растерянно глядя, сидела рядом на корточках. «Онаничего еще не поняла, – панически пронеслось в голове у Мазура, –может, оно и к лучшему... Бог ты мой! – мысленно взвыл он. – Ну зачеммне еще и это?! Ну сделайте вы как-нибудь, чтобы все вернулось назад на пятьминут, душу берите, что ли!!!»

Если его и слышал ктоп о с т о р о н н и й, неотреагировал никак. Время не вернулось – медленно ползло дальше из прошлого вбудущее, как ему и положено. Вика – волосы на висках слиплись от горячечногопота – глотала дым, стараясь шевелить только рукой, замерев, как статуя.

– Что? – прошептала она, отыскав Мазура замутненными отболи глазами.

– Ерунда, – сказал он, найдя в себе силы искривить лицов достаточно убедительной, судя по ее взгляду, улыбке. – Вывих паршивый,только и делов. Полежи спокойно, сейчас начнем тебя лечить...

Врал, как сивый мерин. Это был классический закрытыйперелом, п о л н ы й. Каким-то чудом осколки кости непробили кожу, только и всего. Ошибиться он не мог.

Конец. Идти им еще неделю, как минимум. Даже если он наложитшину – у него это неплохо получалось, учен, – даже если поволочет Вику насебе с предельной осторожностью, дорога превратится в ад. Она будет кричать отмалейшего толчка, а он будет тащиться с черепашьей скоростью, не говоря уж овполне возможном болевом шоке, от которого запросто остановится сердце и утренированного мужика, поставь его в такие условия. И заражение крови – это какпить дать, нога уже нехорошо отекает, там порваны кровеносные сосуды, мышцы...А ведь нужно учитывать возможную погоню и то, что при выходе из тайги за ниминачнут охотиться люди Прохора. Если случится чудо, через месяц они доползут додальних подступов к Пижману. Листва уже желтеет, скоро могут начаться затяжныеосенние дожди, дичина попрячется...

Мазур физически ощущал, как на горле у него стискиваютсяледяные пальцы, – что хуже всего, те же пальцы душили сейчас и Ольгу,осторожно гладившую Вику по щеке, ни о чем и не подозревавшую. Мозг лихорадочноперебирал варианты, но все они, какой ни возьми, приводили в тупик. К простой ипредельно ясной истине.

Если онио б р е м е н я т себя Викой – гибельвсем троим. Девяносто девять шансов из ста за такой именно исход. Никакойошибки. Слишком долго его учили, слишком хорошие учителя были и слишком долгоприменял знания на практике, чтобы не ошибиться и теперь...

И такой р а з в я з к еего тоже учили. В отличие от множества обыкновенных людей Мазур обучен былнезатейливой и жестокой математике, где уравнение звучало пугающе просто: «Илиодин, или все».