– Хочешь сказать, мне прямая дорога к Чародейным стражам? – хмыкнул Дубинин.

– Да они, может, и не меня там ожидают, – Лучезара развела руками. – Или не только меня. Мало ли нас таких? Главное, чтобы стражи не поняли, какой именно вы ящик открываете. Думаешь, они на вас внимание обратят? Вы такие незаметные.

– Спасибо, – подала голос я.

– Один поеду, – сказал Милорад.

– А вот это – неверно. Один ты можешь показаться подозрительным. С твоим-то нынешним лицом. А так – приехали мальчик с девочкой красотами полюбоваться. Поснимать друг друга на мобильник, на фоне столичной достопримечательности.

Я спросила:

– А ключ?

– На ключ я нашепчу разрешение. Ключей от моего ящика три. Один у Ягоды, один у мамы. На всех ключах, на всех вообще, не только моих, стоит магическая защита. А формулу разрешения единовременного открытия ящика произнести может любой владелец ключа, даже Численный. Предусмотрено так. Я проговорю две. На тебя и Милорада. Вдруг у одного не получится. Сбои иногда происходят.

– Хорошо, – согласилась я, – а вдруг стражи всё-таки поймут, что мы за твоим добром пришли?

– Тогда нам всем несладко придётся, – нахмурилась Лучезара.

– Нам всем уже как-то кисловато, – Милорад тоже хмурился. – Добряна, у тебя есть что-нибудь выпить?

– Откуда? И не думай, что я побегу.

Он так и не думал.

– У меня есть, – Лучезара вытащила сумку из-под кровати и достала оттуда бутылку игривого.

Я поморщилась:

– А консервов ты не припасла? Сухарей? Стратегический запас? Ты же всё равно тут почти на осадном положении.

– Я рада, что ты не копалась в моих вещах, – сделала неправильный вывод из услышанного Чародейка, – а то бы знала, что кроме игривого ничего нет.

Про бутылку я просто забыла.

Ведьма протянула вино Милораду, а сама сняла с шеи простенький ключ на серебряной цепочке. Выудила его из кучи висюлек. Я боюсь, что однажды, когда она будет укрываться в шкафу, её выдаст бряцанье оберегов.

– Одного не понимаю, – начала я, наблюдая, как Милорад открывает игривое, – ты в «Яхонт» с пустыми руками пошёл? Или у тебя были деньги на ставку?

– Я у Дельца занял, чтобы Гуляеву отдать. А когда проиграл больше, чем имел…

– Как же так получилось-то? – я вложила в слова всю возможную язвительность.

– …пришлось ему звонить, ещё просить.

– Твою мать, Дубинин!

– У меня была система.

– Не хочу про неё слышать.

Вино полилось в гранёные стаканы. Лучезара протянула мне ключ, на который уже нашептала положенную формулу.

– Некогда ящик принадлежал моему отцу. Перед отъездом в Заокеанье он отдал ключ мне. У мамы свой ящик. И у отчима. Многие считают, что три ящика для одной семьи многовато, и предлагают продать.

– Богатенькие расторгуи, – прокомментировала я.

– У нас в роду никто не торговал, – чересчур горделиво заявила Лучезара.

Я показала ей язык.

Каждое уважающее себя семейство полагает правильным помнить свою родословную. Своих родственников и прародственников. И чем дальше в глубь времён, тем лучше. Я же знаю чуть-чуть о родне по маминой линии. Бабушку с дедом, и кое-что об их родителях. Об отцовой родне я не знаю ничего. Папа сбежал от матери с отцом сразу, как закончил школу. И больше не поддерживал с ними отношений.

Не могу сказать с уверенностью, чем занимались или не занимались мои предки. В нашей семье слабы родственные связи. Как я уже отмечала, самый близкий мне человек – родня вовсе не по крови.

– Что ж ты на торговца Славомира запала? – не удержавшись, уколола я.

Лучезара не ответила. Подняла стакан и провозгласила:

– Чтобы вам завтра повезло с открытием моего ящика!

– Хотелось бы, – угрюмо проговорил Милорад.

За окном гремели хлопушки. Кто-то горланил песню.

Когда бутылка опустела (а она почти целиком опустела в глотке моего непутёвого братца. Странно, Лучезара, любительница игривого, выпила всего одну порцию), я намекнула Дубинину, что пора на боковую. Его капельку развезло. Милорад почти не употребляет алкоголь. (Ему и дружкам-умникам не хватает на это времени, всё занимаются изобретениями мирового масштаба.) Даже небольшая доза для него убийственна.

Братец поднялся из-за стола и будто лишь теперь осознал бедственность своего положения. Принялся тужить:

– Как так? Я же всё просчитал. Затея была основательная. Система…

Забудьте всё, что я говорила про Дубининский ум! Это ж надо, как не повезло парню. Ни мозгов, ни обаяния.

– Иди, Милорад, – мягко сказала я и подумала, что стоит ещё раз услышать про «систему», снова сорвусь на крик.

– Чтобы отхватить куш в игроме, одной системы мало, – глубокомысленно изрекла Верещагина.

– Помолчи, – сердито брякнула я.

– Ты, – Дубинин сфокусировал взгляд на Чародейке и разложил по полочкам свои требования. Я думаю, она и с первого раза всё поняла, но Милораду требуется закрепить полученный результат. Привычка такая. – Любой всплеск досады – я узнаю. Сама сказала, Храбр чувствует твои резвые настроения.

– Ну это уж мне через край хватить надо. Чтобы волны пошли. Обыденность он не заметит.

– Я понял. Тебе колдовать никак нельзя. А ты – то целишь, то морок накладываешь. Сплошная обыденность, – Дубинин погрозил ведьме пальцем. – Узнаю – позвоню куда следует, а после приду сюда. И для тебя лучше, если к тому времени ты уже исчезнешь. Ты живёшь здесь сейчас только потому, что…

– Да знаю, знаю. Исключительно вашей милостью, хозяин.

– Не ёрничай, – вступила я и замахала руками на Милорада, мол, проваливай уже. – Верещагина, лучше ложки из-под шкафа убери. Там пыли в палец толщиной накопилось.

– А почему ты их не выкинула? – изумилась Чародейка.

– Твои проделки – ты и убирай.

Засыпая, я вспомнила, что так и не поблагодарила Пересвета. Достала сотовый и обнаружила, что всё-таки отправила ему сообщение. Видимо, случайно нажала на кнопку. Но так как дописать я его не успела, получателю ушло слово «спаси». Что он должен подумать? И набрала: «я хотела сказать спасибо». В ответ пришло: «догадался».

О чём он догадался? А вдруг я и вправду нуждалась в спасении? Добрыня вон прилетел. Орёл! Зачем я ему нагрубила? Плохая девочка…

На другой день на общей кухне велись разговоры о том, что Храбр Сивогривов – герой. Он ночью вытащил из пруда двух подростков, которые зачем-то поволоклись на слабый весенний лёд. Пруд в парке неглубокий, но утонуть можно и в раковине. К тому же вода ледяная, на улице темно, а глупцы – в дугаря. Сильно сомневаюсь, что недальновидные юноши полезли на лёд с трезвой головой.