зная точно мое отношение к этим прогулкам, эта свора голодных умертвий все равно передерется между собой за право обладать моим телом! Какое счастье, что ты в свое время заставил меня надеть этот кулон! Если бы не драконий артефакт, то…

Я передернула плечами и проглотила остаток фразы. Полгода ежедневного изучения этикета принесло свои плоды. Я сама понимала, насколько я сейчас отличаюсь от той приютской девчонки, которая попала в дом Ширанта Овирсальского семь месяцев назад. Я научилась изящно двигаться и плавно опускаться в реверансе, поддерживать светские «беседы ни о чем», правильно пользоваться столовыми приборами и ездить верхом. Моя жизнь изменилась в корне во всем. Кроме одного.

В тот день, шесть месяцев назад, мы с Арантом успели каким-то чудом выбить проклятый демонический артефакт из руки Ширанта. Король не пострадал. Не успел пострадать. Только испугался. А вот мой жених…

Оказалось, проклятая демоническая дрянь питалась жизненной энергией своего носителя. А мы слишком поздно спохватились. В глазах Ширанта, который на наших глазах примерялся впаять демоническую дрянь в знак высшей власти, уже плясали отблески огня Нижнего мира. Я тогда так испугалась, что сама не знаю как, выпустила нечто вроде энергетического жгута и ударила по грязно-зеленому, торжествующе светящемуся кристаллу. Друза разлетелась на тысячи крошечных осколков, чудом никого не поранив. Ширант потерял сознание из-за магического истощения. А я продержалась на ногах ровно столько времени, сколько потребовалось Аранту подхватить брата и определить, что он жив. Ощутив неимоверное облегчение от того, что Ширант не погиб, я мягко соскользнула в темноту.

Второе за два дня магическое истощение уложило меня в кровать на три дня. Зато, по словам Аранта, я оказала королевству в общем и Его Величеству персонально неоценимую услугу – умудрилась уничтожить кристалл демонов, поглощающий души и жизненные силы людей. Наверное, только это и сдерживало сейчас короля. Хотя, он уже вторую неделю при каждой встрече сочувствующе бубнит о том, что у герцога Овирсальского остался только один сын. Что мне нужно заканчивать таскаться в герцогскую вотчину каждый день, что нужно озаботиться наконец подготовкой к свадьбе. И в первую очередь выбрать себе жениха.

Именно поэтому я была обязана ежедневно приехать в королевский дворец и проводить там по три часа. Лучше вечером. Когда бывают приемы и балы. Но, поскольку это был совет, а не приказ, я сделала вид, что не поняла. И приезжала как можно раньше по утрам. Когда большинство кавалеров еще спали самым сладким сном в своих кроватках. Зачастую, не в одиночестве.

Несколько часов бесцельных прогулок по дворцовому парку в обществе разряженных и пустоголовых придворных, и я была абсолютно свободна. Остаток дня у меня делился поровну между обучением и посещением лежащего в беспамятстве Ширанта.

Еще в самом начале, когда я только-только очнулась, кто-то из лекарей выдвинул теорию, что мое присутствие у постели жениха, а вернее, присутствие драконьего артефакта, по-прежнему болтающегося у меня на шее, благотворно скажется на здоровье Ширанта. И старый герцог Овирсальский, отец Аранта и Ширанта, в ультимативной форме потребовал, чтобы я проводила у кровати больного несколько часов. Он даже с королем из-за этого разругался, требуя освободить меня от дворцовых обязанностей. Его Величество не согласился. Но, к счастью, урезал время, которое я обязана была проводить в обществе кавалеров.

Поначалу общество неподвижного, белого, словно едва выпавший снег, жениха меня напрягало. Но дни бежали за днями, а в состоянии Ширанта ничего не менялось. И я постепенно привыкла делится с ним всем, что со мной происходило. Именно Ширант удостоился чести быть посвященным в то, как мы с Емелей избавлялись от чересчур настырного маркиза Лизарского. О том, что Емеля искупался в бокале с вином, предназначенном для маркиза, у него же на глазах, я не рискнула рассказать даже Мине. Потому что при этом Емеля сделал вид, будто он перд…, в общем, выпустил в вино газы. А потом с умным видом поблагодарил меня за то, что я позволила ему, Емеле, если не травить вино потенциальных мужей, то хотя бы превращать его в слабительное.

Я абсолютно точно знаю, что паук с напитком ничего не сделал. Я даже готова была при необходимости выпить проклятое вино. Но меня никто ни в чем не обвинил. Хотя по дворцу долго ходили сплетни о том, что маркиз сутки не вылезал из уборной.

Именно Ширанту я рассказала о том, что Емеля где-то раздобыл три рукописные этикетки на манер аптекарских, и две из них приклеил своей паутиной к приборам виконта Яуздола, когда тот непрошенным гостем заявился в дом Аранта в отсутствие некроманта. У меня едва чай носом не пошел, когда я увидела на одном бокале надпись «Приворотное. Цена 2 золотых». Виконт старательно очаровывала рыжую ведьмочку, надеясь найти в ее лице себе помощника по окучиванию несговорчивой феи, и не видел, как Емеля, брезгливо шевеля жвалами, сновал по его столовым приборам. Беспечно хлебнув вина из бокала, он продолжил разливаться перед нами соловьем. И вдруг его взгляд упал на стол. Прямо на высокий и тонкий стакан эльфийского стекла. На котором стараниями Емели было налеплено «Противоядие. Принимать в первые пять минут после приворота. Потом бесполезно.»

Виконт позеленел и судорожно зашарил глазами по столу. Ему было уже явно не до флирта. Но ведьмочка жалеть зарвавшегося вельможу не собиралась и преувеличенно заботливо стала допытываться, что с ним случилось. Виконт сконфуженно забормотал извинения. И в этот момент его взгляд обнаружил надпись на бокале, из которого он пил…

Такого изумительно-чистого, серого оттенка кожи я еще не видала ни разу. Виконт запнулся на полуслове, обвел диким взглядом малую столовую, в которой мы обедали, а потом очень быстро схватил бокал с надписью «Противоядие» и влил в себя сразу половину его содержимого.

После того злополучного обеда виконта я больше ни разу не видела. Что тому было причиной не знаю: то ли, то, что мы с Миной совершенно неприлично, но очень открыто и искренне смеялись бедняге вслед, то ли, то, что в бокале с «Противоядием» оказалось молодое прокисшее вино из белого винограда. Кстати, ни Коша, ни Емеля так и не сознались, как им удалось уговорить слугу налить виконту эту дрянь. Сам лакей на голубом глазу твердил, что наливал чистейшую воду. И как в бокале оказалось прокисшее вино, не знает. Мы переглянулись с Миной и