— Давай. — Лин кивнул на вход, полускрытый ветвями, едва различимый в свете уличных фонарей. — Пять минут, я постерегу.

Аста открыла дверь своим ключом — тем самым, на синем шнурке. В нос сразу ударил тяжелый запах — крови, горелой плоти, мочи и лекарств. Такой витал в отделениях для тяжелобольных, куда она когда-то ходила проведывать бабушку.

Над ранеными хлопотали медсестры в белых туниках, надетых поверх одежды. Они показались ей загадочными, совсем неземными существами, вроде ангелов.

Свен лежал на одеяле у дальней стены. Обе ноги его были зафиксированы шинами, правая рука замотана пропитанными кровью бинтами, обгорелые, засаленные волосы торчали во все стороны. Он дремал, когда Аста подошла и присела рядом на корточки. Она тихо позвала его по имени, и Свен открыл глаза.

— Привет, Звездочка. Я тут немного поломался…

— Тебе очень больно? — спросила Аста, понимая всю глупость своего вопроса.

— О нет. — Он даже улыбнулся. — Чудо-лекарства хорошо действуют. Неудобно в основном, но терпимо.

Выглядел он спокойным и умиротворенным, так что она сразу догадалась, о каких лекарствах речь. Сильные обезболивающие, ну конечно. Те самые, с кучей побочных эффектов.

Кажется, у нее задрожали губы, потому что Свен сказал:

— Да не плачь… Ноги что, были бы руки да голова, а ноги я себе и получше сделаю.

Не в силах больше смотреть на него, Аста крепко зажмурилась, надеясь проснуться от этого кошмара, ведь это не может быть реальностью. Свен тронул ее за руку здоровой рукой.

— Знаешь, — сказал он, — есть легенда о хромом кузнеце. Враги покалечили его, взяли в плен, чтобы он работал на них, создавая изделия невиданной красоты.[12] Посадили на цепь в пещере над морем, на острове, куда можно добраться только на лодке и где нет ничего, кроме лебединых перьев. А он вынул два звена из своей цепи и сделал крылья. Так-то… Из любой ситуации можно найти выход.

— Я за тебя выйду, — сказала вдруг Аста, не успев подумать — слишком уж много думалось до этого — и добавила: — Если выживешь.

Растрескавшиеся губы вновь тронула улыбка — уже живая, не блаженно-равнодушная.

— Подай мне куртку, пожалуйста. Там, на скамье…

Свен чуть привстал, охнув от боли, которую все же не заглушали лекарства, подтянулся на здоровой руке, оперся спиной о стену. Аста отыскала в груде грязной, в запекшейся крови и саже одежды форменную куртку с именем. Хотела набросить ему на плечи, но Свен взял куртку, полез забинтованными пальцами во внутренний карман, вынул что-то и протянул ей.

— Вот, возьми.

На ладони у него лежало кольцо — простое, гладкое, из какого-то очень светлого металла, и, если присмотреться, можно было заметить, что оно все, словно живое существо, состоит из клеток, из звезд. Они сплетались лучами и по-разному сверкали в темноте, образуя узор, похожий на искрящийся снег.

— Оно простое совсем, — сказал Свен, будто извиняясь. — Я его давно делал, как только увлекся ювелиркой — еще перед Литой. С тех пор с собой ношу. Два раза хотел в переплавку кинуть, но что-то меня удержало.

Он надел ей кольцо на безымянный палец, и звезды засверкали ярче. Потом был короткий поцелуй, и вот уже она снова стоит снаружи перед дверью. Вдруг пропало беспокойство, пропал страх, стало легко, почти радостно.

— Теперь пойдем, — сказала она Лину. — Теперь куда угодно пойдем.

* * *

— Я никуда не пойду, — повторяла Тайса, вышагивая вперед-назад по гостиной. — Почему я должна куда-то идти?

— Потому что так безопаснее, — снова повторил Лин, стоя посреди комнаты и следя за женой взглядом. — Мне так за тебя будет спокойнее.

— А мне за тебя? — Тайса резко остановилась перед ним. — Как я могу сидеть в Риттерсхайме, зная, что бросила тебя здесь?

— Со мной все будет в порядке. Венки же поплыли, ты помнишь?

— Ах, венки… А моя клятва быть с тобой, что бы ни случилось, — разве не считается? И я отнюдь не бесполезна — могу за детьми в убежище смотреть, могу ухаживать за ранеными… Могу даже ничего не делать, только оставь меня здесь!

— Нет. И мы не будем это больше обсуждать. Собирайся.

— Я не пойду никуда, слышишь?!

Айн закрыл усталые глаза, будто пытаясь потушить огонь раздражения, разгорающийся внутри, — события этого дня исчерпали силы почти до предела. Он проговорил тихо, почти с мольбой:

— Тайса, вы всё, что у меня осталось. Ты и наш ребенок. Если я вас потеряю, мне уже не за что бороться, ты понимаешь?

Тайса принялась было снова метаться по комнате, потом отошла к окну, присела на подоконник и закрыла лицо руками. Конечно, она сама прекрасно понимала: так надо и спорить бесполезно. Но мысль о том, чтобы сейчас уйти, казалась нестерпимой.

Лин подошел, обнял ее крепко, закрывая собой от подступающего мрака, поцеловал в макушку, вдохнул медово-липовый аромат ее волос.

— Не надо, родная, прошу тебя. Пойми, я буду сильнее и спокойнее, если буду знать, что ты в безопасности. — Он посмотрел на улицу в темноту. — К тому же все это не продлится долго.

— Откуда ты знаешь? — Тайса подняла на него глаза.

— Не знаю. Но когда что-то долго тянется, развязка обычно короткая. А это развязка, я чувствую.

Непроглядная тьма смотрела на них в окно, ждала у порога, в любой момент готовая разразиться бедой.

* * *

В то время как вдалеке продолжалась битва, а рядом дымились остовы тех домов Арнэльма, которые не успели увести, Ким Лёвенберг, с Зеркалом Памяти в руках, добрался наконец до берега. Прикинув, куда лучше встать, чтобы река была поглубже, он взошел на ту самую насыпь, с которой Эрик еще совсем недавно проклинал реку и вообще все на свете. Вокруг не было никого — набережная оказалась наполовину разобрана, наполовину сожжена, и сквозь ветви деревьев, потерявших листву, виднелся опустевший, разоренный город.

Они с Эриком договорились встретиться здесь, если все получится. Надо бы подождать его, но нет времени и неизвестно, жив ли он, а тут в любой момент можно наткнуться на реттеров. Наступал рассвет — поздний, осенний, но ночь еще была сильна — значит, надо спешить. Он бросит зеркало в реку, а там будь что будет. Так они решили, и он так и сделает.

Ким уже дошел почти до самого края насыпи, когда его поразила простая мысль. Ведь он нодиец, более того — назначенный к посвящению. Что, если Арна сейчас его убьет?

Раздумывал недолго и решил: пусть так и будет. Все лучше, чем быть захваченным своими (чужими, чего уж там) и навсегда потерять разум.

Он еще раз огляделся по сторонам, потом повернулся к реке. Она шумела и что-то шептала, как полубезумная старуха.