Эрик отмахнулся:

— Так, давай лучше чтобы тебя никто не убил. Ты в Риттерсхайме кого-нибудь знаешь?

— Нет. Я был там только, когда… — Ким замолчал на секунду. — Когда мы с Давидом тебя выслеживали. У меня осталось немного денег — две бумажки по двадцать и еще несколько монет, но я подозреваю, что это очень мало.

— Да, — кивнул Эрик. — Это почти ничего. Ну, в Риттерсхайме ты без денег и жилья долго не протянешь. Разве что… — Он задумался, прикрыв усталые глаза. Ким посмотрел на него с беспокойством. — Ты можешь пожить некоторое время в моей комнате в общежитии. Вообще, для этого надо сначала утрясти кучу формальностей, но, если что, скажешь, что ты тоже студент, просто еще не получил все документы. Новый семестр как раз начался — думаю, прокатит.

— Хорошо. Спасибо тебе огромное. — Ким взглянул на свое запястье, на котором был нарисован какой-то знак. — А у тебя есть нож?

— Нож? — Эрик насторожился. — А тебе зачем? Есть, швейцарский. — Он вынул из кармана куртки маленький складной нож на цепочке. — Эй, что ты делаешь?!

Ким легко, как бы между прочим, забрал нож из его рук, раскрыл лезвие и одним движением срезал кусочек кожи с запястья. Потом он быстро оторвал от низа рубашки полосу ткани, туго перемотал руку и радостно улыбнулся, как будто ничего особенного не произошло:

— Не волнуйся, у меня очень быстро заживают раны. Теперь пойдем.

* * *

В общежитии Эрик привычным взглядом окинул свою комнату, погруженную в хаос, бросил ключи на стол и задернул занавеску.

— Извини, у меня тут бардак, — сказал он Киму. — И из еды только кола и печенье. Но это все очень сладкое, тебе понравится.

Он старался не смотреть, как его новый знакомый запивает «Орео» газировкой — Эрик тоже любил сладости, но это уж слишком… Киму предложенная еда и вообще вся обстановка очень понравились.

— Ух ты, у тебя есть свой лэптоп! — воскликнул он, показывая на черный прямоугольник на столе. — Ты научишь меня им пользоваться?

— Научу, — пообещал Эрик. — Только смотри мне, порно с торрентов не скачивать.

— А? — Ким рассеянно уставился на него. — Я не буду ничего раскачивать, обещаю. Я аккуратно…

Эрик вздохнул.

— Ладно, — решил он. — Это потом. Давай спать, мне завтра рано утром нужно обратно в город. Кровать вот только у меня одна…

— О, не переживай. Я могу спать даже на голой земле, я раньше часто ночевал в лесу.

— Подожди здесь, — бросил Эрик и вышел, прикрыв за собой дверь.

Вскоре он вернулся, неся свернутый рулоном теплый спальный мешок, который одолжил у одного из соседей. Ким пришел в восторг от этой вещи, от того, какая мягкая внутри подкладка и как блестит ткань снаружи.

— Из чего делают такой красивый материал? — спросил он, устраиваясь на ночлег у стены. — Наверно, из шелка?

— Из нефти, — вспомнил Эрик, расстилая свою постель. Швырнул ворох футболок на стул, а стопку журналов — прямо на пол под столом.

— Живительно. — Ким забрался в мешок, с наслаждением вытянулся на полу. — Ну и день! Я ушел от своей семьи и народа, избежал посвящения, встретил тебя, солдата вражеской армии, и ты меня спас. Нашел приют, попробовал такой вкусный напиток, а теперь буду спать в мешке из земляного масла. Все-таки жизнь непредсказуема. А у тебя что сегодня случилось?

Эрик, слушая его, сидел на кровати и расшнуровывал кеды. Он выпрямился, посмотрел в стену перед собой и ответил ровным голосом, безо всяких эмоций:

— А у меня мама умерла.

Потом закрыл голову руками и заплакал.

* * *

Через несколько дней город простился с сеньорой. Все знали, что ничего уже не будет как раньше, но никто не ожидал того, что случилось дальше…

Был осенний вечер посреди рабочей недели, когда Аста спросила Тео за вечерним чаем:

— Вам не кажется, что происходит нечто странное?

— Хм… — Историк задумался, погладил Ирис, которая крутилась у ног, выпрашивая печенье. — Наш дом парит в воздухе, река говорит с людьми, а я глажу крылатую лису. По-моему, все в порядке. А что?

— Мне кажется, что-то изменилось.

Тео вздохнул:

— Многое изменилось. У города пока нет нового правителя, и это всегда сложный период… И обстановка по-прежнему напряженная… Как бы волнения не начались.

— Нет. — Аста покачала головой. — Я не имею в виду какие-то сложные, глобальные вещи. Простые.

— Вроде чего?

— Например, сегодня в библиотеке целый день было тихо — книги если и разговаривали, то я их почти не слышала. То есть слышала, но плохо понимала, как будто это не слова, а просто шорох страниц, и все. А когда обедала, то шарики меркары у меня долго не превращались в приборы. Вот я теперь думаю, это со мной что-то не так или в городе что-то происходит? Может, спросить у Арны?

Историк не успел ответить — в дверь постучали, да так громко и настойчиво, что Аста вздрогнула. Тео сказал:

— Побудь тут. — И пошел открывать.

Вскоре в прихожей послышался знакомый голос, а через пару мгновений на пороге кухни появился высокий худой мужчина лет сорока пяти, с залысинами и с портфелем под мышкой. Вид у него был взбудораженный, даже испуганный, редкие волосы намокли, хотя на улице стало уже прохладно. Конечно, Аста узнала Гельмута, учителя химии в арнэльмской школе. Поздоровалась, но Гельмут, всегда торжественно, старомодно вежливый, сейчас едва обратил на нее внимание — кивнул и сразу же повернулся к Тео:

— Скажи мне, Арна когда-нибудь что-нибудь забывала?

— В каком смысле? Да что происходит, объясни толком?

— А то, что она меня не узнала.

— Как это?

— А вот так. — Гельмут вытер пот с лица. Аста тихонько предложила присесть, но учитель только рукой махнул. — Я к ней ходил сегодня после уроков, хотел посоветоваться насчет одного дела — помнишь вчерашнюю драку у меня в классе? Ну вот. Так река меня не узнала. Спросила: «Кто ты?»

— А ты что?

— Я назвал свое имя. Тогда она спросила, откуда я прибыл и как давно в городе. А я тут родился, и вся семья моя отсюда — ты-то знаешь! А она меня просто не помнит!

Тео и Аста переглянулись, потом историк подозвал к себе Ирис:

— Лети и найди Лина. Пусть зайдет, надо поговорить. Ерунда какая-то…

А уже на следующий день выяснилось, что не ерунда. Арна забывала и путала имена местных жителей, многих не узнавала. Люди, бывавшие в лесах, рассказали, что видели много поваленных деревьев — вековые исполины не парили в воздухе, а безжизненно лежали на земле. В библиотеке наступила тишина — книги больше не переговаривались между собой, а блестящие шарики меркары если и превращались во что надо, то забирали у их владельцев невероятное количество сил.