Я проснулся очень рано, надел джинсы и жилет, в которыхвсегда охотился, и, пока Большая Рамона спала, сел за компьютер и набралписьмо, адресованное тому незнакомцу, который незаконно вторгался на островСладкого Дьявола. Письмо гласило примерно следующее:

"Уважаемый незнакомец,

данным посланием Тарквиний Блэквуд доводит до вашегосведения, что этот дом и этот остров принадлежат моей семье, а потому вы должнызабрать свои книги и обстановку и без дальнейшего промедления покинуть нашивладения.

У семьи есть планы относительно острова, и она начнетвоплощать их в жизнь, как только вы освободите Хижину Отшельника.

Если Вам понадобится связаться со мной, то я постояннопроживаю в Блэквуд-Мэнор и буду более чем рад пообщаться с вами письменно, илипо телефону, или лично – как вам будет угодно.

Искренне ваш,

Тарквиний Блэквуд,

больше известный как Квинн".

Затем, указав номера факса и телефона, нажал кнопку"печать" и сделал четыре копии уведомления о выселении, все ихподписал, сложил и убрал во внутренний карман жилета.

Потом я на цыпочках зашел в комнату Папашки, где его неоказалось – вероятно, он встал в пять утра и уже трудился на клумбах, – изабрал пистолет тридцать восьмого калибра. Удостоверившись, что оружиезаряжено, я спрятал его в карман и, забежав в кухонную кладовку, прихватилкартонку с кнопками, которые всегда там хранились – мы ими прикрепляли запискина доске объявлений, – после чего направился к пристани.

Тут я добавлю: я считал, что полностью готов к поездке, покане увидел Жасмин – она сидела возле пироги, сбросив туфли, и курила сигарету.

"Ну что, псих ненормальный, я знаю, куда ты собрался, атвой Папашка говорит, чтобы я оставила тебя в покое. Поэтому я собрала тебепопить в дорогу и завернула в фольгу пару бутербродов. Сумка-холодильник – ужев лодке".

"Как я тебя за это люблю", – сказал я ипоцеловал ее, внезапно впервые ощутив, что рядом со мною женщина. Никогда незабуду, как тот поцелуй что-то во мне разжег. И кажется, я тогда чересчур смелосжал ей руку.

Как бы то ни было, в Жасмин, по-моему, ничто не дрогнуло,поэтому я сел в лодку и уже собрался было оттолкнуться от берега, но оназакричала:

"Тарквиний Блэквуд, ты что, слабоумный?"

"Нет, мэм, – с сарказмом ответил я, – или выожидаете, что я передумаю?"

"Как ты собираешься заставить людей поверить в то, чтотам видел, если не сделаешь снимков, гений!"

Она сунула руку в карман передника и достала маленькийфотоаппарат со вспышкой – сейчас такие продаются повсюду, с пленкой, готовые кработе.

"Слава богу, что ты подумала об этом!" –воскликнул я.

"Можешь помолиться еще раз, гений. И не забудь нажатькнопку вспышки".

Мне захотелось еще раз ее поцеловать, но пирога уже отплылаот берега.

Что касается Гоблина, то он увязался за мной, четко видимый,хотя и полупрозрачный. Он молил меня не ехать и все твердил: "Плохо,Квинн, плохо" – так что пришлось еще раз, правда, вежливо, велеть емуоставить меня в покое. Гоблин пропал, но, подозреваю, по-прежнему витал где-торядом.

По правде говоря, я решил, что ему деваться некуда.Действительно, куда бы он мог пойти? С недавних пор я начал задумываться, гдепроводит время Гоблин, когда его нет рядом со мной. И начал терять с нимтерпение, о чем уже говорил.

Но вернемся к моему путешествию.

Над водой расползался туман, и сначала болото выгляделоманящим и красивым, гармоничным и безмятежным, но очень скоро оно превратилосьв зловещую трясину с комарами, кипарисами в цепях и вырезанными на стволахстрелками. В темной воде шныряли какие-то твари, несколько раз я замечалаллигаторов, отчего по спине забегали мурашки.

Снова начала кружиться голова, и это не на шутку менявстревожило. Опять зазвучали голоса, но очень тихо, так что я ничего не могразобрать. Что же все-таки я услышал? Неужели эти призраки вечно ссорятся?Неркели именно это имела в виду Ревекка, когда говорила, что в жизни не всеидет своим чередом?

"Ты не можешь так поступить, ты должен меняотпустить..."

Почему призраки не давали мне возможности четко расслышатькаждое слово?

"Я иду, Ревекка, – вслух произнес я. – Толькона этот раз будь со мной искренна, Ревекка. Я знаю все твои трюки и все же идук тебе. Будь честна".

Я продвигался все дальше и дальше по густому зеленому адузамученных деревьев, искореженных лиан, шуршащей листвы и зловонной воды,чувствуя накатывающую дурноту и все глубже погрркая шест. Я изо всех силстарался двигаться как можно быстрее.

"Умоляю тебя... Господи, помоги..."

Я знал, это плачет Ревекка, я знал, она кого-то молит – нокого? Потом, как и в прошлый раз, зазвучал зловещий смех, после чего быстро изло заговорил чей-то мужской голос. Может, это был Манфред?

Мимо проскользнул аллигатор, блеснув на секунду огромнойскользкой спиной. Пирога закачалась, грозя вот-вот перевернуться, затемвыправилась, и я поплыл дальше. При мысли об аллигаторе я начал дрожать,ненавидя себя за трусость. Но продолжал плыть дальше.

Каждый раз, когда дурнота становилась особенно сильной, язамедлял ход пироги, боясь упасть, и тогда казалось, будто меня коварнозасасывает густая зелень болот, пока я пытаюсь разобрать обрывки слов...

"...Любила тебя, всегда любила, ты обещал. Неаполь.Навсегда, на руинах..."

Потом слышался низкий голос и смех, заглушавший слова.

Так что, их трое? Или больше?

Наконец передо мной замаячила громада мощной постройки.Пирога ткнулась носом в берег, заросший дикой ежевикой, и я от толчка чуть невывалился за борт. Быстро привязав пирогу к ближайшему дереву – в прошлый раз язабыл это сделать, – я закрепил шест как полагается и отправился вновь исследоватьостров.

Он кишел аллигаторами. Я слышал, как они с всплескомвозвращаются в болото. Что я буду делать, если наткнусь на какого-нибудьособенно свирепого? Досих пор этого не случалось. Возможно, что никогда и неслучится. Я, в общем-то, не очень их боялся, потому что они, как правило, неотличаются агрессивностью и первыми не нападают. Тем не менее, сейчас я впервыеоказался в их компании без Папашки или другого взрослого мужчины, знающего, чтоделать в таких случаях.