Я снова покрыл ее грудь поцелуями. Мы лежали, сплетясь вобъятиях, и я чувствовал под руками бархат ее бордового платья. Волосы у неерастрепались, рассыпались, пока мы с ней занимались любовью. Потом я вздохнул ипоцеловал ее щеки, погрузился во тьму, прохладную мягкую тьму, и парил там,бестелесный.

Сон. Как долго он длился? Не один час. Внезапно я проснулся.Снова ощутил духоту, жару.

Вокруг было темно! Великий Боже, темно!

Ночь на острове Сладкого Дьявола. Ночь на болоте СладкогоДьявола. Надо же было совершить такую идиотскую ошибку – заснуть пьяным сномпрямо здесь, так далеко от дома, когда все болотные твари пробуждаются ивыходят на охоту. Что толку от пистолета? Что толку от ружья, если с веткидерева на тебя свалится змея? Ну хорошо, аллигаторов я еще кое-как распугаюшестом, но как насчет всех прочих лесных жителей, включая рысей, которые посленаступления темноты отправляются на поиски жертв, чтобы утолить голод?

Я поднялся в ярости на самого себя. А ведь я был абсолютноуверен, что больше ей не удастся меня провести, что теперь я знаю, какая оназловредная штучка.

Но тут я с ужасом вспомнил, как с ней поступили те двое, игромко охнул.

Месть? Да, одной этой мысли было достаточно, чтобы разжечь вдуше тихони жажду возмездия. В том, что она умерла именно так, я не сомневался.Она умерла и сгнила на втором этаже. Но почему роль мстителя возложена на меня?

Я разглядел при свете луны липкую сперму на полу и, взглянувв окно, поблагодарил Господа за это светило. Луна была мне крайне нужна. Можетбыть, именно благодаря ей я сумею убраться отсюда к черту.

Я перекрестился. Нащупал четки под рубашкой. (Они не былиосвящены, но пришлось довольствоваться и такими.) Поспешно и пристыженнопроизнес молитву "Радуйся, Мария", собственными словами рассказавСвятой Деве, что чувствую себя очень виноватым в том, что обращаюсь к нейтолько тогда, когда все, кажется, потеряно.

Тут я понял, к своему ужасу, что так и не застегнул штаны, аследовательно, обращался к Деве Марии в совершенно непотребном виде. Я быстропривел себя в порядок и произнес еще три молитвы, прежде чем ощупью добрался долестницы и спустился на первый этаж.

Подхватив золотую тарелочку с частоколом восковых свечей, ядостал зажигалку и быстро поджег каждый фитиль. С таким источником света вруках я подошел к двери Хижины Отшельника и выглянул наружу. Да, лунадействительно сияла в небе, я хорошо видел ее, стоя на крыльце, но болотовыглядело абсолютно черным, и я представил, что, как только оттолкнусь отберега и окажусь в непроглядной тьме туннеля из зарослей, луна мне, скореевсего, не поможет.

Разумеется, у меня не было при себе ни фонаря, ни лампы. Яведь не планировал здесь задерживаться! Если бы кто-то спросил, намерен ли язаночевать на острове Сладкого Дьявола, я бы ответил, что это сущее безумие.

"Вот погодите, я все здесь переделаю, – вслухпроизнес я. – Велю везде провести электричество, как следует застеклитьокна. Может быть, даже прикажу навесить ставни. А дощатые полы будут покрытымраморной плиткой, которой не страшна никакая болотная сырость. Это будетнебольшой дворец в римском стиле, я закажу еще более затейливую мебель и печь –обязательно поставлю новую печь. И тогда, если придется здесь задержаться,можно будет поспать на кушетке, на роскошных подушках или почитать при хорошемосвещении какую-нибудь книгу из обширной библиотеки".

Я четко представил себе этот преображенный дом, но в том,что я видел, не нашлось места для Ревекки. Ее страшная смерть как будто быластерта из истории дома.

Ну а что сейчас? А сейчас я застрял в этом бревенчатом срубепосреди проклятых джунглей!

Спокойно. Что, если остаться здесь и не пытаться искатьдорогу домой в этой ркасной тьме? Что, если просто почитать какую-нибудь из техстарых книжек при свете свечей, держа под рукой пистолет на тот случай, еслисюда забредет человек или зверь?

Самое худшее, что может из этого выйти, это всеобщееволнение в Блэквуд-Мэнор: они подумают, будто со мной случилось несчастье.Возможно, они уже сейчас отправились на мои поиски. Очень даже возможно. Плывутв эту минуту в пироге с фонарями и лампами.

Не аргумент ли это в пользу того, чтобы остаться на месте?

Я поставил тарелочку со свечами на стол, а сам спустился скрыльца и пересек поляну перед домом, остановившись там, откуда был хорошовиден берег. Поразительно, как хорошо несколько свечек осветили окна ХижиныОтшельника. Любой, кто приблизился бы на пироге, не мог не заметить это сияние.Наверное, лучше оставаться на месте и не рыпаться.

Но если я прав, почему тогда это решение кажется такимтрусливым? Откуда уверенность, что следует все-таки попробовать вернутьсядомой, чтобы успокоить тех, кто меня любит?

Я проверил пирогу. Нет, ни фонаря, ни лампы я не захватил.Впрочем, я и не надеялся их найти.

Потом я внимательно вгляделся в даль, пытаясь определить,что ждет меня там, разглядеть узкий канал, по которому сюда приплыл. Но втемноте ничего не увидел.

Я еще раз обошел остров. Зачем – не знаю. Возможно, мнепросто хотелось чем-то себя занять. А еще я прислушивался, очень внимательноприслушивался, не донесется ли откуда-нибудь издалека мое имя.

Разумеется, до меня доносились лишь бесконечные крики ночныхптиц и тихие болотные стоны – ни одного человеческого голоса.

Я вернулся в ту точку, где привязал пирогу, и увидел тамГоблина, свое зеркальное отображение. Он внимательно наблюдал за мной,озаренный светом из дома, так что казалось, будто он создан из плоти и крови.

Какое чудесное зрелище, какая правдоподобная иллюзия. Я чутьмозги себе не свернул, пытаясь припомнить, удавалось ли ему когда-нибудь преждепредстать передо мной в таком живописном виде.

Я видел его скрытым тенью, при свете и темноте, но никогдараньше свет, падая на него, не подчеркивал так линию плеч и черты лица.Внезапно Гоблин зашевелился, подзывая меня правой рукой.

"Чего ты хочешь? – спросил я. – Несобираешься ли ты сказать, что можешь быть мне полезен?" – Я подошел кнему, а он протянул ко мне левую руку и развернул лицом к болоту.

В первую секунду я разглядел только, как луч лунного светападает в воду на свободном от зарослей участке, находившемся довольно далеко оттого места, где мы стояли. Вода там сверкала чистотой и прозрачностью. Потом яуслышал всплеск. Левая рука Гоблина еще крепче сжала мое предплечье, после чегоон поднес указательный палец к губам, призывая к тишине.

Затем он снова указал на то далекое, освещенное луной пятно,и на моих глазах туда выплыла пирога, управляемая каким-то человеком. Я оченьчетко разглядел его фигуру.