Мы успели прикончить одну бутылку, поэтому я откупорилдругую с апломбом мальчишки, который несколько лет помогал обслуживатьпостояльцев элегантного отеля, и налил пенистое вино в высокий бокал.

Тетушка, разумеется, отругала меня за мысли о самоубийстве.Она пришла в ужас, услышав, что я часто представляю, как подношу к вискупистолет. Я поклялся, что никогда так не поступлю, пока жива она, пока живПапашка, пока жива Жасмин и пока живы Большая Рамона и Лолли, после чегоприбавил к списку имена всех работников фермы и Обитателей Флигеля. Я говорилискренне и убедительно.

"Но пойми, я пытаюсь рассказать тебе о другом, –продолжал я, после того как мы оба успокоились и чуть-чуть захмелели. –Все эти духи и привидения появляются не просто так, а откуда-то. Должно быть, япроизнес нечестивую или опасную молитву и тем самым вызвал из темнотыРевекку".

"Вот теперь ты рассуждаешь разумно, мой дорогоймальчик", – заметила тетушка.

"Конечно, тетушка Куин. Я не потерял рассудка. Никогдане забуду, как она заставила меня зажечь лампы. Ни за что больше не станупешкой в ее руках. Подобное не повторится. Я слишком осторожен и хорошо владеюситуацией, когда сталкиваюсь с такими существами, можешь мне поверить, но яобязательно должен выяснить, что с ней сделали, и только она одна можетрассказать мне, причем только там, где обладает наибольшей силой, то есть на островеСладкого Дьявола, в том странном доме".

"Туда ты не поедешь, Тарквиний, если только Папашка непоедет с тобой! Ты понял?"

Я не ответил, но потом все-таки высказал то, что было у меняна уме:

"Папашке сейчас не стоит отправляться на болота. Онсебя неважно чувствует. Перестал быть бодрым и здоровым, в последнее времяпочти ничего не ест, а там жара, комары... Нет, нельзя мне брать с собоюПапашку..."

"Тогда кого, Тарквиний? Ибо, Бог свидетель, одного ятебя не отпущу".

"Тетушка Куин, – сказал я, – завтра утром яотправлюсь на остров, и меня ничто не остановит. Я бы поехал прямо сейчас, еслибы не кромешная тьма".

Она перегнулась через стол.

"Тарквиний, я тебе запрещаю. Нужно ли мне напоминать,что ты сам рассказывал о мавзолее из золота и свидетельствах чьего-топрисутствия в Хижине Отшельника – о столе и золотом кресле! Кто-то наведываетсяна остров. И почему, скажи на милость, если надгробие выполнено иззолота..."

"Я сам не знаю ответов на все вопросы, но должен тудавернуться. Как ты не поймешь, я должен иметь свободу, чтобы вызвать призрака ипозволить ему все мне рассказать..."

"Ты хочешь вызвать привидение, которое тебя соблазнило!Привидение, которое воспользовалось своими чарами, своей чувственностьюнастолько ощутимо, что ты по-настоящему лишился с ним невинности? Я правильнотебя поняла – ты именно ее хочешь вызвать?"

"Я должен туда поехать, тетушка Куин, и, честно говоря,мне кажется, что ты на моем месте поступила бы так же".

"Для начала, я бы поговорила с отцом Кевинином – воткак бы я поступила. Мне очень хотелось бы, чтобы ты так и сделал. Давай утромему позвоним".

"Да какой он отец! – презрительно фыркнуля. – Он только недавно провел свою первую мессу. Мальчишка!"

Я, конечно, преувеличивал, но был прав в том, что отецКевинин Мэйфейр совсем еще молод – ему около тридцати пяти. И хотя он мне оченьнравился, я относился к нему не с тем уважением, какое испытывал к старым,седовласым священникам прежнего образца, до Второго Ватиканского собора,которые проводили мессу в совершенно другом стиле.

Тетушка поднялась из-за стола несколько суетливо, даже стулопрокинула, сразу направилась на своих сверкающих каблуках к трюмо и приняласьчто-то искать в верхнем ящичке.

Когда она вернулась, я увидел, что в ее руке покачиваютсячетки.

"Они не освящены, но придется пока обойтись тем, чтоесть, – сказала тетушка. – Я хочу, чтобы ты надел их на шею – подрубашку или на рубашку, мне все равно. Но впредь ты должен носить их неснимая".

Я не хотел затевать спор. Четки были маленькие, с идеальнокруглыми золотыми бусинками, и я совершенно не возражал против того, чтобынадеть их, хотя, конечно, тут же спрятал под ворот рубашки.

"Тетушка Куин, – сказал я, – отец Кевининповерит моим рассказам о Ревекке и ее призраке не больше, чем шериф. Так зачемему звонить? После мессы он всегда смеется, расспрашивая меня о Гоблине.Кажется, он видел, как я разговаривал с Гоблином в церкви. И я не желаюоткровенничать с отцом Кевинином. Так что забудь об этом".

Но тетушка Куин не собиралась сдаваться, заявив, что утромпервым делом отправится к своему любимому золотых дел мастеру во Французскийквартал и закажет для меня крестик на цепочке, а потом поедет в церковь УспенияБогоматери, где отец Кевинин освятит крестик. Она обсудит происшествие сосвященником и выяснит, что он по этому поводу думает.

"А пока... Как нам быть с этими сережками икамеей?" – спросила она.

"Мы должны их сохранить. Обязаны. Ткань не настолькоразложилась, чтобы не определить ДНК. Мы должны выяснить, действительно лиРевекка там умерла. Именно этого хочет от меня ее призрак. Ревекке нужнопризнание, ей нужно, чтобы о ней узнали".

"А еще ей нужно было, чтобы ты сжег наш дом,Квинн".

"Больше она не заставит меня сделать что-нибудьподобное, – с уверенностью откликнулся я. – Я теперь буду держать уховостро".

"Но ты готов исполнять ее желания", –заметила тетушка Куин чуть заплетающимся от шампанского языком.

"Речь идет о справедливости, тетушка Куин, –сказал я. – Именно справедливости я, как потомок Манфреда, должендобиться. Возможно, ничего особенного не придется делать – скажем, простовыставим ее камеи в гостиной рядом с другими и приложим карточку, где будетсказано, что они принадлежали знаменитой возлюбленной Манфреда БлэквудаВозможно, это позволит ее духу найти покой. А пока не беспокойся обо мне. Япоступлю так, как должен, и так, чтобы всем было хорошо".

К этому времени она исчерпала весь запас терпения, и, последвух бокалов шампанского, я принялся ее развлекать, ни слова не говоря о своихтайных замыслах.

Я любил ее. Всей душой люблю и сейчас. Но я знал, зналвпервые в жизни, что должен ее обмануть, должен каким-то образом помешать ейопекать меня.

Разумеется, я собирался поехать на остров и, разумеется,собирался вызвать призрак Ревекки, но вот как и когда – пока не знал.