полупрозрачную пластинку своего унитестера и возится с вспыхивающими под пальцами кнопками. Я смотрю, как он сосредоточенно колдует. По пластинке текут голубые молнии.

— Слушай, Эразмус, я тут заметила, — безразлично говорю я, — когда ты спал, ты вроде кого-то целовал во сне? Кого? Ведьму из ХаЭр?

Пальцы замирают над разноцветными кнопками.

— Ее зовут Элис, — глухо произносит Фогель. Из-за красного плюща доносится протяжный вой. Я отвожу глаза и пытаюсь проникнуть взглядом во тьму, прислушиваясь, что происходит внутри меня. Ее зовут Элис! Вот оно как! Так и знала, что у нее самое дурацкое имя из всех возможных.

— Мы поссорились, — продолжает колдун, — она теперь со мной не разговаривает. Жаль, что не могу вам ее показать, тут не ловит гипернет.

— Показать? — переспрашиваю я.

— Ну, фотку, принцесса.

Мне эти колдунские слова ровным счетом ничего не говорят, а вот то, что они поссорились, меня отчего-то радует. И я фыркаю, вызывая недоуменный взгляд собеседника. Хорошо, что в этот к нам протискивается Ва с тушками кроликов, избавляя меня от необходимости объясняться.

— Время пожрать, — безапелляционно заявляет дракон. Я благодарно улыбаюсь ему.

8. Железные ноги Протопадишаха

Итак, ее зовут Элис, эту ведьму из ХаЭр. И Фогель кажется, с ней целовался. Я скольжу взглядом по странице книги. Делаю вид, что читаю. Ведь хотела просто отвлечься, узнать, как себя ведут принцессы в данной ситуации. Как они себя ведут, если их знакомый колдун целовался с ведьмой и такой расклад им ни разу не нравится.

«Ведите себя сдержано в любой ситуации. Даже если туфли вам жмут».

Ценный совет. Я кошусь на ботинки на толстой подошве, крепления которых недавно расстегнула. Ноги должны отдыхать, завтра придется много ходить, если хотим убраться с дороги гвардейцев. Даже если туфли вам жмут! Смешно. Никогда не носила туфель, надо как-нибудь попробовать. Ну, то есть найти их где-то в мусоре. В Долине на самом деле куча стоптанной обуви, стоит только поискать. Крестьяне никогда ее не берут, как и многие вещи, которые считают колдовскими предметами. Смешные, от тесной обуви еще никто не умирал.

Все-таки интересно, как она выглядит? Эта Элис. Какая она? Я плюю на пальцы и переворачиваю страницу. Наверное, уродина в жмущих туфлях.

Глава тридцать вторая. «Как протягивать руку для поцелуя»

Вот ведь чушь. Только заметила, какая чепуха тут написана. Протянуть руку для поцелуя в Мусорной Долине — гарантировано лишиться ее, а может быть и головы, как повезет. Из-за плюща доносятся шорохи и визг дермонов. Совсем рядом гудят вампкрабы. Низко, на одной безумной ноте. Словно у них там целая стая сошла с ума и поет песни. Хотя это и есть песнь. Песнь жадности. Ночь в Долине нелегко вынести, это время когда все охотятся на всех. Сколопендры, вампкрабы, павуки, листиножки, галеи и мусорные слизни. Впрочем, слизней никто не ест. Во всяком случае, я об этом никогда не слышала. Ва говорит — пробовал. Говорит, и корчит недовольную морду. Это удивительно, потому что Ва ест все.

«Принцесса подает руку без перчатки и любых удерживаемых в ней предметов. Есть смысл наклонить кисть немного влево…»

Ну да, ну да. Прекрасный способ для того, чтобы попасть кому-нибудь в лапы. Кому-нибудь особо неприятному, вроде вонючего бандита, маскирующегося под крестьянина. У которого всегда что-то припрятано. Вроде дубинки или топора. Такому сначала надо показывать заряженный посох, а уж потом уточнять, как его зовут, что ему надо в моих владениях и не пошел бы он к черту, пока цел.

— Что это? — интересуется Фогель, рассматривая тушку, насаженную на прут. Отвлекшись от книги, которую читаю в свете костра, я обращаю на них внимание. Надо держать ухо востро, не дай бог опять сцепятся. В этой отчаянной ситуации любой союзник большая ценность. Тем более припасы к посоху Фогеля я вернула. А пользоваться им он умеет, тут техника нехитрая — переламываешь посох на шарнире и вставляешь два цилиндрика припаса в камору. М’техник перезаряжает быстро, я заметила. Целится, конечно, как бог на душу положит. Ну, да ладно. В любом случае, с двадцати шагов не промажет.

— Ты о чем? — с сарказмом переспрашивает Ва.

— Мясо, — уточняет колдун.

Дрова в колесном диске потрескивают. В старом ф’томобиле очень уютно, почти так, как было в Башне. Только вокруг не серый камень, а хлипкая занавесь из багровых листьев, на которой пляшет обморочный свет. Глядя на беседующих дракона и м’техника, я в очередной раз понимаю, что такое муки выбора. Выбора между близким другом и чем-то, что у меня внутри. Какой-то мыслью, которую я пока никак не могу уловить.

— Кролик, чувачок, — чавкая, отвечает Ва. Его пасть набита мясом, видно, что он испытывает от этого факта удовольствие. Огненные всполохи в его глазах зрелище фантастическое, известно, что драконы отлично видят в темноте, за роговицей у Ва — светоотражающий слой. Когда он слоняется по Долине ночью нужно иметь крепкие нервы, чтобы не околеть от страха.

— Кролик? — удивленно переспрашивает колдун. Свет костра вымывает его бледное лицо из тьмы, но тонет в угольном доспехе, отчего кажется, что его вихрастая голова висит в воздухе.

— Кролик, кролик, — заверяет довольный собеседник и сыто рыгает, — вот представь, каково это родиться где-то в мусоре, прожить пару лет питаясь грызунами, иметь планы на будущее, семью, детишек и вот так мерзко закончить с палкой в заднице. Мир несправедлив, клянусь бородой Матушки.

— У нас это называют кошкой, — сообщает м’техник. — Мы их не едим.

— Ну, да, конечно, — недоверчиво говорит Ва, шарит лапой в деревянном ящике в и вытаскивает оттуда явное доказательство вранья Фогеля, — а готовите из них консервы. Видишь? Что нарисовано?

— Кошка, — говорит тот. — Это кошачий корм. Судя по всему просроченный. Глянь, как раздуло пакет.

— Сам ты кошачий корм, — оскорбляется дракон, потом вскрывает упаковку и закидывает содержимое в зубастую пасть. Я с интересом жду продолжения, на самом деле эти