Одна разведенная мамаша, которую Кейт знает по детской группе, сказала, что ищет еще одну неполную семью, способную выкупить долю дома у ее бывшего мужа. Две одинокие мамочки, живущие вместе, смогут помогать друг другу присматривать за детьми и управляться по хозяйству. Кейт уверяла, что женщина прекрасная, и дом хороший, недалеко от того места, где мы живем сейчас. Ей очень хочется принять предложение. Если она решится, Роб и я можем купить у нее квартиру и объединить дом. Мне показалось, что это стоящая идея. Более того, она может оказаться великолепной! Я люблю мою квартиру, и Роб тоже. Кейт сообщила последние новости о своей кампании против отъема денег у детской группы: утром она получила имейл из местного совета, что финансирование таки будет прекращено. Безобразие, возмущалась Кейт: все семьи в соседних кварталах очень привыкли к детской группе, может, даже мне она пригодится! Я поинтересовалась вслух, возможно ли засудить местные власти, и сказала Кейт и Робу, что, как только поднимусь на ноги, наведу юридические справки, разошлю пару-тройку имейлов и приглашу мою очень полезную в этих вопросах подругу Бриджит заехать в гости и познакомиться с Нелл. Люди всегда охотно приходят посмотреть на новорожденных.

– О черт, – не выдержал Роб, – только не новый чертов иск!

– Я же в отпуске, нужно куда-то девать избыток свободного времени. Жаль, если пропадет квалификация, которую я отточила за последние месяцы.

– Не уверена, что у вас сейчас будет столько свободного времени, как вы рассчитываете, Сьюзен, – поправила меня Кейт. – Но все равно спасибо, что вызвались помочь. – Она повернулась к Робу: – Не волнуйтесь, на этот раз все будет иначе. Это же на благо района, а не какая-нибудь навязчивая идея на ложной основе!

Роб театрально вздохнул.

Время в тот вечер пролетело быстро: Кейт, Ава и Ной ушли вместе с родственниками и друзьями других рожениц. Роб оставил свои вещи у моей кровати и отлучился в туалет, сказав, что скоро вернется пожелать спокойной ночи. В палате снова стало тихо – настолько, насколько тихо может быть в палате с шестью новорожденными и их мамашами. Мне не терпелось окунуться в новую жизнь с Нелл, но меня обещали выписать только завтра. После кесарева сечения еще болит, но с этим можно справиться и дома с небольшой фармацевтической помощью. Я поглядела на кроватку: Нелл спала глубоко и спокойно, лежа на спине, повернув ко мне розовое личико. Ручки согнуты в локтях – раскрытые ладошки оказались около щек, а ножки согнуты в коленях и расставлены, как лягушачьи лапки. Вокруг тонкого запястья бирка с моим именем. Это я сделала Нелл, она вся моя. Если я вытяну руку, смогу погладить ее по щечке. Кожа у нее мягкая и податливая, совсем как дуновение теплого ветерка. Я осторожно поправляю Банникинса, моего старого вязаного зайчика, который сидит в углу ее кроватки, охраняя сон Нелл. Время от времени дочка вздрагивает или сопит – наверное, ей кажется, что она еще в коконе утробы. Вряд ли она хотела его покидать – я уже сейчас вижу, что мы с ней очень похожи. Странно, с самого рождения Нелл определенность и неопределенность поменялись местами. Я думала, что наизусть знаю практическую сторону ухода за младенцем – как менять подгузник, как держать во время кормления, как купать, но сейчас чувствую себя неопытной и неуклюжей. И наоборот, я совершенно не была убеждена, что смогу сразу полюбить свою дочь, но теперь поражаюсь, как вообще могла в этом сомневаться. Я начинаю понимать, что, должно быть, чувствовала моя мать, когда впервые взяла на руки рожденного ею ребенка; что испытала тетка Сильвия, отдавая меня. Тетка (я пока не могу называть ее иначе) говорила, что провела со мной неделю в Риле, прежде чем за мной приехали мать и отец. Она наверняка сблизилась со мной за эти несколько дней. Я знаю, сперва ее ошеломила несомненная телесность живого существа, которое она произвела на свет, но вскоре она уже изумлялась, что ее собственное тело смогло дать жизнь такому совершенному чуду. Должно быть, она посмотрела на мир новыми глазами – какое же волшебство скрыто в нем, если могут происходить такие вещи? Глазами души я отчетливо видела тетку Сильвию с новорожденной дочкой: вот она позволяет моим пальчикам сжимать один из ее пальцев и удивляется силе моей хватки; вот она глядит в мои глаза и не может первой отвести взгляд. Она прижимает меня к своей коже, когда кормит, укачивает меня на руках, когда я капризничаю, слушает мое дыхание, глубокое и медленное, шепотом поверяет мне тайные мысли, которыми ей неловко поделиться с кем-то еще, следит, как поднимается и опускается моя грудь, пока я сплю, как подрагивают мои полупрозрачные веки, и гадает, что мне снится. Тетка мечтает, кем я вырасту, как я буду выглядеть, ходить и говорить. Стану ли я похожей на нее или на моего отца? Зная теперь все, что чувствовала тетка Сильвия, я не понимала, как она смогла меня отдать. Ей было всего семнадцать – на двадцать восемь лет меньше, чем мне теперь. Даже с моей силой воли, опытом и проверенным на практике знанием, что время лечит почти любые раны, я не смогла бы отдать своего ребенка; каково же пришлось молоденькой девчонке? Я так и вижу, как тетка целует меня в макушку, передавая моей матери, и тут же чувствует отсутствие привычной тяжести, пустые руки. Она не может просто вернуться к прежнему беззаботному существованию – отныне в ее жизни будет дыра в форме ребенка. Почему она не сказала «нет», когда моя мать впервые изложила свою идею? Почему не отказалась меня отдать, когда они приехали за мной? Сгоряча я подумала, что тетка пеклась о собственной особе, но теперь мне кажется, что я ошибалась. Должно быть, для своей дочери она желала самого лучшего, больше, чем, как ей казалось, сможет дать она сама. Теперь понятно, почему тетка Сильвия так часто приезжала в гости. Да, она охотно проводила время в обществе моей матери, но желание увидеть меня, наблюдать, как я расту и меняюсь, наверняка сыграло не меньшую, если не большую роль. Но дело в том, что я совершенно не похожа на нее. Надеюсь, тетка не разочаровалась во мне, она понимает и прощает мое неумение жить легко. В конце концов, личность формируют не гены… Думаю, тетка Сильвия не раз готова была признаться, что она моя мама, но она обещала своей сестре сохранить все в тайне. Да и как сказать маленькой племяннице, что ты ее мама? С чего начать? Я спросила себя, смогу я простить тетку Сильвию за то, что она отдала меня, и за то, что держала все в секрете.

Все может быть. Пока я ничего не исключаю и не подтверждаю: поживем – увидим. Мир стал больше, громче и разноцветнее, чем несколько недель и даже дней назад. Пока я не определилась, кто я в этом новом мире. Но это ничего.

Роб вернулся из туалета, кинул айпад в спортивную сумку, надел куртку и собрал вещи. Вынув из заднего кармана джинсов мобильный, он посмотрел время.

– Жаль, что я не могу задержаться, – сказал он, – лучше отчалю, пока дежурная сестра не застукала. Уже одиннадцатый час. – Он наклонился и поцеловал меня в губы.

– Да какая разница, который час? – возразила я. – Побудь еще. Закрой шторки вокруг кровати и ложись рядом. Никто не узнает, что ты здесь. Забудь эти глупые правила.

– Как, Сьюзен Грин сказала «забудь правила»? Вот уж чего не ожидал услышать!

– Да замолчи уже и иди сюда!