– Ну что ты, право, ерунда какая, – забормотала я, – самавиновата, бросила сумку на пол, надо на стул класть. Придется домой ехать,холодно в мокром.

– Конечно, конечно, – засуетился Орлов, – не прощу себе,если заболеешь, пойдем скорей.

Он посадил меня в «Вольво» и пошел к «Жигулям». Я включилапечку и поехала по Тверской. Теплый ветерок наполнил салон, свитер и брюки вмомент высохли, правда, на светлой ткани остались блекло-розовые разводы, номне плевать на них. Сейчас вернусь в Ложкино, и день пойдет псу под хвост.Сразу налетят домашние со своими проблемами, заставят что-нибудь делать… Яразвернулась и порулила в проезд Сомова.

В холле красивого многоэтажного дома из светлого кирпичавосседала лифтерша – довольно молодая прилично одетая женщина, за ее спинойветвились искусственные фикусы.

– Вы к кому? – спросила она серьезно, но вежливо.

Скрывать не имело смысла.

– К Иветте Воротниковой.

– К кому? – изумилась дама.

– К Воротниковой, в двенадцатую квартиру.

– Вы ошиблись, – протянула лифтерша, – там живут другиелюди.

Тут с визгом раздвинулись двери лифта, и из него вышелдовольно полный мужчина с лысой болонкой.

– Здравствуйте, Леночка, – царственно кивнул он дежурной,потом увидел меня, дернул плечом и процедил: – Добрый день, Люка.

– Подождите, – попросила я.

Мужик, не обратив на меня внимания, двинулся на улицу.

– Кто это? – поинтересовалась я.

Леночка в изумлении уставилась на меня.

– В кино не ходите?

Я отрицательно покачала головой. Некогда, целыми днямизанята, а вечером лучше детектив почитать.

– Петр Михайлович Пронин, – с придыханием сообщила Леночка,– очень, очень, очень известный актер, настоящий…

Но я, недослушав, выскочила наружу и закричала:

– Петр Михайлович!

Артист соблаговолил повернуть голову.

– Что угодно?

– Я не Люка.

Пронин вздернул брови, вытащил из кармана куртки очки ипринялся внимательно изучать мое лицо, потом спокойно признал:

– Верно, удивительное сходство.

– Хорошо знаете Люку?

– Любезнейшая, – пробасил Петр Михайлович, – по какойпричине я обязан удовлетворять ваше любопытство?

Я ткнула пальцем в облезлую, дрожащую собачку.

– Не жаль псинку? Молодая совсем, а облысела.

– Да уж лечил, – отмахнулся Пронин. – Говорят, аллергиятакая, вроде в Москве воздух ядовитый.

Я хмыкнула. Последнее время у врачей стало модно валить всена плохую экологию, скрывая тем самым собственную необразованность и глупость.

– Предлагаю бартерную сделку: вы рассказываете мне о Люке, ая даю телефон ветеринара, который абсолютно точно вылечит это несчастноесоздание от облысения.

– Что? – не понял Пронин.

– Опытные врачи знают, как вылечить собаку от этого недуга.Соглашайтесь.

Петр Михайлович крякнул:

– Уговорили.

Мы вернулись в подъезд и поднялись на пятый этаж.

Холл и кухня в квартире артиста были оклеены старымиафишами.

– Я бы вам посоветовал не слишком долго маячить в нашемдоме, – усмехнулся Пронин, усаживаясь за стол. – Побить могут. Есть тут парочкаособо нервных…

– За что?

Петр Михайлович вздохнул.

– За дело. Ваша родственница – натуральная мошенница. Как мыей первое время сочувствовали, жалели, в члены кооператива приняли. СтарикГреков всех уламывал: помогите девочке квартиру получить, Вадим ей пай оставил.Уж как Иван Александрович девицу нахваливал: и умная она, и порядочная, италантливая… Вот последнее прилагательное верно – необычайно талантливаяобманщица, просто гений. Столько людей вокруг пальца обвела!

Поселившись в доме, Люка вела себя тише воды, ниже травы,общаясь только с соседкой по этажу, местной главой сплетниц Варварой. Варяоднажды поинтересовалась, отчего Греков не ходит в гости к «дочке». Люкапоморщилась и сообщила:

– Мы поссорились.

– Почему? – оживилась почуявшая дух скандала Варвара.

– Представляешь, – грустно вздохнула Иветта, – начал ко мнеприставать. То в ванную дверь ненароком распахнет, то в спальню. А затем прямымтекстом заявил: «Я тебе квартирку сделал, теперь благодари».

– А ты? – замирающим от восторга голосом поинтересоваласьсплетница.

Люка пожала плечами.

– Деньги оставил Вадя, если бы он не убил Зину, мы стали бымужем и женой, причем тут Иван Александрович? Не спорю, он помог выбитьмосковскую прописку и в кооперативе поговорил. Но отдаваться старику заквартиру? Нет, я не проститутка!

Варвара согласно закивала, и новость вмиг разлетелась подвору.

Зимой та же Варя без звонка зашла к Люке. Девушка считала накухне доллары.

– Надо же, сколько денег! – вздохнула соседка.

Иветта покосилась на нее и тихонько сказала:

– Могу устроить так, что и ты разбогатеешь.

– Ну? – изумилась Варвара. – Как?

– Очень просто, – объявила Люка. – Есть знакомый, которыйзанимается финансовыми операциями. Даешь ему сто долларов, через две неделиполучаешь назад сто пятьдесят. Видишь, сколько я огребла…

Варя дала Иветте зеленую бумажку и двадцатого числа получилавзамен две. Новость вновь разнеслась по двору, и финансовая пирамида заработала.Пару месяцев жильцы исправно получали огромные дивиденды, но настал момент,когда Иветта объявила новые условия: сдаешь не меньше тысячи долларов, а черезполгода на руках – пять кусков. Желание получить побольше денег, не ударив приэтом пальцем о палец, оказалось велико, и почти весь дом понес Воротниковойбаксы. Собрав огромные средства, Люка пообещала вернуть их с лихвой ровно черезшесть месяцев. Но за неделю до назначенного срока в квартиру Воротниковойвъехала семья с двумя детьми. Иветта продала ее вместе с мебелью и исчезла внеизвестном направлении.