Сообщив эту новость, полковник быстренько выскочил вкоридор. Остолбенев от негодования, я продолжала сидеть в кровати с чашкой вруках. Нет, каков мерзавец! Меня под домашний арест, а Нюсю, явную мошенницу ипочти наверняка убийцу, оставляет на свободе!

Дверь вновь распахнулась, я подобралась, ожидая увидетьполковника, но это оказалась красная от гнева Ольга.

– Слушай, – завела она с порога, разгоняя дым руками, –сколько раз можно тебя просить не курить в комнате.

Тут ее глаза нашарили трубку, и Зайка завопила:

– Совсем с ума сошла, просто окончательно! Давай посеем всаду табак и нарежем тебе аккуратными квадратиками газету. Станешь козьиминожками баловаться!

– Трубку забыл Александр Михайлович, это он тут надымил, –принялась я нелепо оправдываться.

– Вот что, – отчеканила Ольга, – ври, да не завирайся.Придумала чушь! Полковник курит! Немедленно открой окно, проветри и выброситрубку, Жорж Санд недоделанная!

Повернувшись на каблуках, невестка вынеслась в коридор. Моируки от негодования разжались, и чашка упала на одеяло. Коричневые потокипотекли по кружевному пододеяльнику. Я горестно уставилась на кофейное болото,образовавшееся в складках. Представляю, как начнет ругаться Ирка, обнаруживиспорченное белье. Ну почему, когда я говорю чистую правду, никто мне не верит?

Кое-как скомкав пододеяльник, я оттащила его в подвал изапихнула в стиральную машину. В доме стояла тишина.

– Где Кеша? – спросила я у Ирки.

– Уехал на работу, – доложила женщина и добавила: – Вместе сНюсей. Уж больно она к нему привязалась, Дарья Ивановна, как бы чего не вышло.Мужики – люди простые: зачем им упускать то, что само в руки плывет. Ольгапрямо не своя ходит!

Я нахмурилась и пошла по коридору. Конечно, то, что ясобираюсь сейчас сделать, крайне неприлично, но Нюся сама виновата.

Дверь в ее комнату оказалась незапертой. Я вошла впросторное помещение и огляделась. Там царил идеальный, просто казарменныйпорядок. Широкая кровать застелена без единой морщинки голубым пледом. Двеподушки лежат в изголовье. В шкафу обнаружились только вещи, купленные Зайкойдля мерзкой девчонки. В ванной по росту выстроились флаконы – шампунь,ополаскиватель, гель… На столе и в ящиках – ничего. Я методично обыскивалакомнату, откинула ковер, пошарила за батареями, заглянула под кровать и диван,влезла руками между сиденьем и спинкой кресла – полный ноль. Больше всегоспальня напоминала безликий гостиничный номер, снятый человеком на одну ночь.Никаких приятных пустячков, столь милых девичьему сердцу: ни мягких игрушек накровати, ни конфет на тумбочке, ни безделушечек на подоконнике. Мы дали гостьевполне приличную сумму денег, и она могла купить хоть что-то, но, очевидно, незахотела. Не было здесь ни книг, ни газет, ни журналов, на полке в шкафупокоилось небольшое количество простого, совсем не кокетливого нижнего белья,сложенного аккуратной стопкой. Такой идеальный порядок человек соблюдает лишь водном случае: когда ждет, что кто-то начнет копаться в его личных вещах. Нуподумайте сами, неужели у вас в шкафу нигде не валяются скомканные колготки илитрусики? Из моего гардероба все просто вываливается на пол, хорошо, что Иркараз в месяц делает генеральную разборку, методично раскладывая вещи по пакетам,но через неделю на полках вновь царит беспорядок.

Я задумчиво поглядела на нижнее белье. Оно показалось мнестранным. Молодая девушка вовсю кокетничает с парнем, явно намереваясь затащитьего в постель. Можно было бы купить какие-нибудь эротичные штучки вроде тех,что валяются у Зайки в комоде, – малюсенькие кружевные черные трусики сошнурочком вместо задней части, открытые лифчики, боди, украшенные ленточками.Именно так оденется женщина, предполагая, что ей придется раздеваться передмужчиной.

Я же обнаружила белье аккуратной старой девы либо дамы,давно и прочно находящейся замужем, – трикотажные плавочки без затей и самыепростые бюстгалтеры.

Удрученная неудачей, я вышла в коридор. И что прикажететеперь делать? Из дома не выехать – «Вольво» приказано останавливать, хотя…Кажется, я знаю, как обмануть бдительных стражей дорог. Но сначала следуетподготовиться. Быстрее ветра я взлетела на второй этаж и поскреблась в Ольгинуспальню. Ответа не последовало. Я толкнула дверь и увидела невестку, зарывшуюсяносом в подушку.

– Заболела?

– Мигрень, – простонала Ольга, – так болит, что тошнит иголова кружится…

«Вот здорово», – чуть было не вырвалось у меня. По счастью,радость удалось скрыть, и я с удвоенным участием принялась суетиться вокругстрадалицы: принесла воды, заставила проглотить две таблетки радедорма,задернула занавески и, распахнув нараспашку форточку, укрыла Зайку вторымодеялом.

– Спасибо, – прошептала Ольга, – я тебя люблю.

Я тоже тебя люблю, и мне жаль, что с тобой приключилсяприступ мерзкой болезни, но как хорошо все складывается!..

Подождав, пока дыхание невестки стало глубоким и ровным, яприступила к выполнению задуманного плана.

«Вольво» остановят, а вот «Фольксваген», управляемыйневесткой, – нет. Дело за малым – превратиться в Зайку. Самое сложное в этомплане было каким-то образом удержать Ольгу дома, но у нее очень кстатиразыгралась мигрень.

Через полчаса я удовлетворенно разглядывала свое отражение взеркале. Мы похожи – обе худощавые блондинки, правда, Ольга чуть поуже вбедрах, но, когда сидишь в машине, это не имеет принципиального значения. Вкачестве последнего штриха я нацепила на нос большие черные «блюдца». На улицесегодня светит яркое солнце, снег искрится, и очки в такой ситуации никого неудивят.

Мимо поста ГАИ я промчалась, как Зайка, взвизгнув тормозами,входя в поворот на третьей передаче. Невестка летает, словно ведьма на помеле,только пыль столбом. Гаишники приветливо мне помахали, я кивнула головой ипонеслась по дороге, с ужасом наблюдая, как стрелка спидометра подбирается кцифре 100.

Театр Константина Пашина занимал небольшой полуподвал. Вхолле за столиком восседала дама лет пятидесяти в прозрачной шифоновой блузке,надетой на голое тело. Немного странный наряд, если учесть, что на двореморозный декабрь, а формы не слишком молодой кассирши далеки от совершенства.

– Давай скорей, – поторопила она меня, – уже начинается.