Мистер Саттертуэйт кивал. В голове его трепетала одна мысль.

— Скорее, — сказал он. — Мы должны успеть. Обязаны успеть!

Они миновали последний поворот и остановились у глубокоймусорной ямы. В яме они увидели то, чего там прежде не было, — тело женщины.Поза ее была прекрасна. Она лежала с запрокинутой головой, широко раскинувруки. Мертвое лицо в лунном свете сияло победной красотой.

Как из тумана выплыли давешние слова мистера Кина: «насвалке можно увидеть поистине прекрасные вещи»… Теперь-то мистер Саттертуэйт ихпонял.

Оранов бормотал что-то бессвязное. По его лицу катилисьслезы.

— Я любил ее. Я всегда любил ее… — Он почти слово в словоповторял то, о чем сегодня думал мистер Саттертуэйт. — Мы с ней были из одногои того же мира. У нас были одинаковые мысли, одинаковые сны. Я любил бы еевсегда.

— Откуда вы знаете?

Князь глядел на него молча, видимо, смущенный резким тоном собеседника.

— Откуда вы знаете? — повторил мистер Саттертуэйт. — Всевлюбленные думают так, и все так говорят! Но лишь один…

Обернувшись, мистер Саттертуэйт едва не наткнулся на мистераКина. В величайшем волнении он схватил своего друга за руку и оттащил всторону.

— Так это были вы? — сказал он. — Вы только что шли с нейрядом?

Мистер Кин немного помолчал и тихо ответил:

— Считайте так, если вам угодно.

— Но служанка вас не видела!..

— Да. Служанка меня не видела.

— Но я же видел! Как это могло быть?

— Возможно, благодаря цене, которую вы заплатили, вы можететеперь видеть то, чего не видят другие.

Мистер Саттертуэйт с минуту остолбенело глядел на него,потом вдруг задрожал как осиновый листок.

— Где мы? — прошептал он. — Что это за место?

— Я уже говорил вам сегодня: это моя улица.

— Это улица Влюбленных, — сказал мистер Саттертуэйт. — И поней проходят люди.

— Да, рано или поздно большинство людей проходит по ней.

— И что же они находят в конце?

Мистер Кин улыбнулся и указал на полуразвалившийся домик накраю ямы.

— Свалку — или дом своей мечты… Кто знает? — вкрадчивосказал он.

Мистер Саттертуэйт внезапно вскинул голову, ему хотелоськричать, протестовать, он чувствовал себя обманутым.

— Но ведь я… — Голос его дрогнул. — Я так и не прошел повашей улице…

— Вы жалеете об этом?

Мистер Саттертуэйт затрепетал. Его друг вырос, казалось, донеимоверных размеров. Что-то страшное, угрожающее замаячило перед мистеромСаттертуэйтом… Удовольствие, скорбь, отчаяние. Его душа, такая маленькая иуютная, в ужасе сжалась.

— Вы жалеете? — повторил свой вопрос мистер Кин. От негоповеяло чем-то пугающим.

— Нет, — простонал мистер Саттертуэйт, — н-нет.

И вдруг, овладев наконец собой, крикнул:

— Но я умею видеть. Может, я и в самом деле только зрительДрамы Жизни — но я вижу то, что невидимо для других. Вы же сами только что этосказали, мистер Кин.

Но мистер Кин исчез.

Мистер Саттертуэйт был вне себя. Сбывались самые его худшиеопасения. Самое обидное, он ведь прекрасно знал, что доверять можно толькостарым машинам: надежным и испытанным. Конечно, у них свои недостатки, но они,по крайней мере, известны, предсказуемы и, как следствие, не фатальны. А этиновые автомобили! Сплошные окошки и куча непонятных приспособлений! Чего стоитодна панель! Блестит, конечно, здорово, но пока разберешься, что там к чему…Руки лихорадочно мечутся между бесчисленными переключателями: противотуманныефары, дворники, глушитель и так далее и тому подобное. При этом все — в самыхнеожиданных местах. И когда это сверкающее совершенство вдруг выходит из строя,механик флегматично цедит сквозь зубы: «Отличная машина, сэр, простозамечательная! Последнее слово техники. Только еще не обкатана. Я бы сказал,сэр, ха-ха, у нее просто режутся зубки».

Ха-ха. Очень смешно. Ничего себе младенец! Дожив допреклонного возраста, мистер Саттертуэйт вовсе не собирался нянчиться сноворожденными. Если вы покупаете машину, считал он, это должна быть надежная ипроверенная машина, уже обкатанная машина, можно сказать, взрослая машина.

Мистер Саттертуэйт ехал за город к друзьям, чтобы провести уних выходные, но, едва его новенькая машина выбралась из Лондона, как моторначал сдавать и пришлось срочно сворачивать в ближайшую авторемонтнуюмастерскую — выяснять, что с ним такое.

Пока его шофер неспешно беседовал с механиком, мистерСаттертуэйт, точно тигр, метался поодаль. Вчера он клялся по телефону, чтобудет ровно в четыре и ни минутой позже: нет ничего хуже, чем откладывать из-заопаздывающего гостя вечерний чай.

Он мрачно хмыкнул и попытался думать о чем-нибудь приятном.Что толку расхаживать взад и вперед, многозначительно поглядывая на часы, икудахтать, точно снесшая яйцо наседка?

О чем-нибудь приятном… Было ведь что-то такое совсемнедавно. Что-то, промелькнувшее за окном… Что-то, что очень ему понравилось инаверняка запомнилось бы, не начнись тогда вся эта суета с машиной.

Что же это было? Слева — нет, кажется, справа. Да, точносправа, они еще ехали тогда по деревне. Как раз проезжали почту. Он ещеподумал, что надо бы позвонить Эдисонам предупредить, что опаздывает. Почта какпочта. А вот рядом… Соседняя дверь — нет, скорее, через одну. Что-то до болизнакомое. Он еще вспомнил тогда.., что же он вспомнил? Господи, вот мучение!Какой-то цвет.., даже несколько цветов. Да-да, именно сочетание цветов. Ислово. Оно напомнило ему о прошлом. О чем-то очень приятном. Не простоувиденном, а пережитом. Но о чем же, о чем? Где это было? Ответ так и просилсяна язык. Да повсюду же! На островах, на Корсике; в Монте-Карло, когда оннаблюдал, как крупье крутит колесо рулетки; за городом, наконец. Вразных-разных местах. С ним еще был кто-то… Да, кто-то еще. Без кого ничего быи не случилось…

Наконец-то! Он вспомнил. Если бы можно было… Его мыслипрервал появившийся шофер. За ним следовал механик.

— Это не займет много времени, сэр, — бодро заявил шофер. —Минут десять — двадцать… Около того.

— Ничего серьезного, — сообщил механик тягучим голосомдеревенского жителя. — Просто машина еще не обкатана. Я бы сказал, сэр, ха-ха,у нее режутся зубки.