Он вошел внутрь. Трактир был почти пустым.

— Видимо, — решил мистер Саттертуэйт, — для любителей чаяеще не пришло время. Впрочем, оно, похоже, и вовсе уже прошло. Кто теперь пьетчай? Разве что старики, да и те у себя дома. В углу шепталась какая-то парочка,за столиком у стены лениво сплетничали две женщины.

— А я ей говорю, — важно и мрачно изрекла одна из них, — чтотак не годится. «Я этого не потерплю», — так ей прям и сказала. Вот и Генри сомной согласен.

— Бедный Генри, — подумал мистер Саттертуэйт. — Попробовалбы он не согласиться. На редкость отталкивающая особа. Подружка, впрочем, нелучше.

Он отвернулся и подошел к прилавку магазина.

— Можно взглянуть?

— Конечно, сэр, — услужливо ответила продавщица. — У нас какраз очень хороший товар.

Мистер Саттертуэйт принялся рассматривать разноцветныечашки. Повертел в руках одну, вторую, снял с полки молочный кувшин, полюбовалсяфарфоровой зеброй; провел пальцем по очень даже недурной пепельнице… Услышавзвук отодвигаемых стульев и обернувшись, он увидел, что сельские леди,продолжая сплетничать, расплатились и двинулись к выходу. Как только они вышли,в дверь вошел высокий мужчина в темном костюме и уселся за освободившийсястолик спиной к мистеру Саттертуэйту. Со спины человек казался стройным исильным. Впрочем, из-за скудного освещения трудно было сказать с уверенностью.Обычная фигура, возможно, немного мрачная. Мистер Саттертуэйт снова повернулсяк прилавку.

«Надо бы купить что-нибудь, — подумал он, — а то неудобноперед продавщицей».

И в этот момент солнце наконец вышло из-за туч. До этогомистеру Саттертуэйту как-то не приходило в голову, что магазин кажется мрачнымиз-за недостатка солнечного света. Он вспомнил, что за все время поездки солнцетак ни разу и не выглянуло. Теперь же, когда в разноцветное, похожее нацерковный витраж, окно ворвались лучи солнечного света, фарфор заиграл всемицветами радуги.

«Сейчас такие уже почти и не встретишь», — подумал мистерСаттертуэйт, разглядывая окно.

Солнце, залившее трактир, сыграло странную шутку с костюмомсидевшего у стены мужчины, расчертив темную ткань светлыми ромбами красного,синего, зеленого и желтого цвета. И неожиданно для себя мистер Саттертуэйтосознал, что перед ним тот, кого он надеялся найти. Интуиция не подвела его.Теперь он знал, кто сидит за столиком. Знал настолько хорошо, что ему не нужнобыло даже взглянуть ему в лицо, чтобы убедиться в своей правоте. Он повернулсяспиной к прилавку, подошел к столику и, обойдя его, уселся напротив мужчины.

— Доброе утро, мистер Кин, — сказал он. — А я ведь знал, чтоэто вы.

— Вы всегда все знаете, — улыбнулся тот.

— Давненько не виделись, — заметил мистер Саттертуэйт.

— Разве время имеет значение? — осведомился мистер Кин.

— Нет, наверное. То есть конечно нет.

— Позвольте предложить вам что-нибудь прохладительное.

— А оно, думаете, здесь есть? — с сомнением спросил мистерСаттертуэйт. — И только не говорите мне, что пришли сюда за этим.

— Откуда человеку знать, зачем он пришел куда-то?

— Знаете, — улыбнулся мистер Саттертуэйт, — а я уж почти изабыл вашу манеру общаться. Как вы меня вечно подталкиваете и заставляетедумать. Или делать.

— Я? Заставляю? Помилуйте! Вы и сами всегда прекрасно зналии что делать, и почему делать именно это.

— Да, но только когда вы были рядом.

— О нет, — небрежно отмахнулся мистер Кин. — Я здесь ни причем. Вы же знаете: я просто проходил мимо — только и всего. Прохожу и сейчас.

— Мимо Кингсбурна.

— Мимо Кингсбурна. А вот вы — нет. У вас есть цель. Верно?

— Ну да. Собираюсь навестить старого друга — не видел целуювечность. Теперь он уже совсем старик, недавно у него был удар — едваоправился. Так что кто знает…

— Он живет один?

— К счастью, уже нет. Его семья вернулась из-за границы.Точнее, то, что от нее осталось. Так что вот уже несколько месяцев они живутвместе. Знаете, я так рад, что наконец их увижу! Я ведь не всех даже знаю.

— Вы имеете в виду детей?

— И внуков.

Мистер Саттертуэйт вздохнул. На мгновение ему стало жаль,что у него самого нет ни детей, ни внуков, ни правнуков. Обычно он об этом недумал.

— Здесь делают хороший кофе, — сказал мистер Кин. —Действительно хороший. Все остальное, как вы и догадались, лучше не пробовать.Но чашечку хорошего кофе всегда можно выпить, не правда ли? Давайте так ипоступим, тем более что вскоре, полагаю, вам придется продолжить своепутешествие.

В дверях появилась маленькая черная собака. Она подошла,села рядом со столиком и посмотрела на мистера Кина.

— Ваша? — спросил мистер Саттертуэйт.

— Да. Это Гермес. Познакомьтесь.

Он погладил собаку по голове.

— Скажи Али, пусть сделает кофе, — проговорил он. Собаканаправилась к двери и скрылась в подсобке. Послышался отрывистый звонкий лай. Вдверях тут же показался смуглый молодой человек в зеленом свитере.

— Кофе, Али, — сказал мистер Кин. — Два.

— По-турецки, если не ошибаюсь? — улыбнулся Али и исчез.

Собака вернулась и устроилась рядом с хозяином.

— Рассказывайте, — начал мистер Саттертуэйт. — Где были, чтоделали? Что-то давно вас не было видно.

— Но ведь я уже говорил, что время несущественно. Язапоминаю только обстоятельства. Надеюсь, вы тоже не забыли, при какихобстоятельствах мы встречались в последний раз?

— Ужасно, — вздохнул мистер Саттертуэйт. — Не хочется дажевспоминать.

— Вы про смерть? Но она вовсе не обязательно трагедия. Я ужекак-то говорил об этом.

— Да, — согласился мистер Саттертуэйт. — Та смерть, окоторой мы говорим, может, и не была трагедией. Но все-таки…

— Но все-таки жизнь лучше. Здесь вы, разумеется, правы, —согласился мистер Кин. — Абсолютно правы: жизнь лучше. Никто не хочет, чтобыумирал тот, кто молод, счастлив или мог бы таковым стать. Никто не желаетэтого. Вот почему мы и должны спасать жизнь, когда предоставляется такаявозможность.

— И вы хотите ее мне предоставить?

— Я? Вам?