Кстати, остальные как раз на студентов и были похожи. Но он…Он-то ведь давно вышел из студенческого возраста. Тайны, тайны… Кругом сплошныетайны. А мне что, спрашивается, со всеми этими тайнами и загадками прикажетеделать? Ума не приложу. Ладно. Опять я начинаю размышлять, копаться в делах,которые меня совершенно не касаются. Не стоит, право. Я уже попыталась сегоднявлезть не в свое дело, так меня быстро поставили на место, вернее, надавали пофизиономии. Поэтому про Карчинского нужно забыть, и побыстрее.

Хорошая мысль, а главное, такая новая, жуть берет. Жуть, аеще злость. Он, конечно, подонок, что и сумел сегодня великолепнопродемонстрировать, но мне все-таки нужно его предупредить. А может, он потомутакой злой, что у него уже побывал человек Пака? Тогда сам виноват, не давалмне слова сказать. Все, решено. Завтра звоню ему и говорю, что от Пака можетпоявиться человек и ему следует быть осторожным.

Так. Хватит с меня на сегодня впечатлений. И кофе варить небуду. Герт придет поздно, я и его ждать не стану. Поговорить мы и утром успеем.Значит, сейчас я иду спать. И пусть все хоть рухнет.

Благие намерения так и осталась таковыми. Я уже лежала впостели и начала дремать, когда раздался телефонный звонок. Черт! Ну кому ещеприспичило звонить? В такое время все нормальные люди уже спят. И я сплю. Нупочему только я не отключила телефон? И не было бы никаких проблем. Интересно,долго телефонный аноним собирается испытывать мое терпение?

А может, все-таки подняться и прямо сейчас отключитьаппарат?

А если это маман? Она ведь не посмотрит на то, что сейчасночь, и примчится сюда. Да, а если увидит мой фонарь, то и разговоров хватит навсю ночь. Нет, уж лучше ответить. Я вздохнула, слезла с кровати и отправилась вкоридор к телефону.

— Да, — пробормотала я, — слушаю.

— Простите, — раздался томный голос, — я ужеотчаялась вам дозвониться, но мне все же повезло.

— Кто это? — Я немного очухалась.

— Простите, что я не представилась, — засмеялисьна другом конце провода. — Вы не узнали меня? Я Диана.

— Здорово, — только и могла вымолвить я.

— Я решила вам позвонить, ведь вы же сами этого хотели.

— Конечно. — Я дотянулась до пачки сигарет изакурила. — Только вам, наверное, никто не говорил, что в столь позднеевремя люди уже могут спать.

— Выходит, я вас разбудила. — Она сновазасмеялась. — Но я подумала, что еще не так поздно, чтобы я не смогла вампозвонить.

— Слушайте, Диана, — мне совершенно не хотелосьссориться, но дива просто имела дар выводить меня из себя, — вы дозвонились,я вас слушаю. Если вы хотите что-то сказать, то говорите, не тяните время.

— Конечно, конечно. — Она усмехнулась. — Я небуду вас долго задерживать. Просто хотела поинтересоваться насчет интервью.

— А никакого интервью не будет, — выпалила я ипочувствовала легкое удовлетворение.

— Как не будет? Почему?

— Все очень просто. — Я уселась на выступ трюмо.Сколько раз ругала себя за это, но все равно в некоторых случаях сажусь нанего. — Это ведь наше начальство было заинтересовано в вашем интервью. Нотеперь планы у начальства изменились, поэтому интервью отменяется.

— И что же теперь будет? — В голосе моделипослышалась растерянность.

— А ничего не будет, — почти весело проговорилая. — Пойдут запланированные статьи, и все. Мне кажется, что вы не можетепожаловаться на недостаток внимания, поэтому у вас будут еще интервью в самыхразных газетах и журналах. Одним больше, одним меньше… Вряд ли это для вассущественно.

— Вы полагаете, что это так смешно? —Растерянность модели сменилась злостью.

— Да ничего страшного не произошло, — заявилая. — Неужели для вас имеет значение какое-то интервью в какой-то неслишком популярной газетке?

— А хотите, я вам скажу, что имеет для меня значение?Что вообще имеет для меня значение в жизни?

— Скажите, сделайте милость. — Спать мне ужерасхотелось, я уселась поудобнее, достала новую сигарету и приготовиласьслушать откровения самой популярной модели дома «North Wind».

— Самое важное — это не быть в жизни неприметнойличностью. Такой неприметной, что проходящие мимо не обращают на тебя никакоговнимания. Но если они оборачиваются тебе вслед… Если каждый смотрит на тебя свожделением и ты занимаешь место в его сексуальных фантазиях… Разве неважно то,что огромное количество людей начинает тебе завидовать, и предметом их завистиможет стать что угодно. Твой дом, твоя машина, твоя одежда, драгоценности. Онимогут завидовать твоим встречам с популярными людьми, которые происходят у всехна глазах, или встречам тайным, с любовниками. А потом в своих жалких квартирахсо своими жалкими супругами обсуждают такую недоступную звездную жизнь. Выдумаете, что своими бульварными газетенками, своими скандалами, которыераздуваете, вы смешиваете нас с грязью? Ничего подобного! Вы только добавляетенам популярности! Вы вызываете еще больше зависти у никчемного и тупоумногообывателя.

— Занятно, — произнесла я. — И вы такуверены, что все до единого завидуют вашей жизни?

— Завидуют все, — убежденно произнесламодель, — но одни способны в этом признаться, другие же готовы утопитьтаких, как я, в помойной яме, но никогда не признаются.

— Полагаю, что вы все же ошибаетесь, — произнеслая. — Мне незачем лукавить, я не привыкла это делать. Но я не завидую вашейжизни. Она просто не для меня. Я могла бы завидовать своимколлегам-журналистам, когда им удается сделать хорошую статью, могла быпозавидовать своей подруге, которая достала какую-то невероятную шмотку. Новам-то… С какой стати мне завидовать вам, если у нас совершенно разные сферыжизни, разный круг общения, и нужен какой-то невероятный случай, чтобы нашидороги пересеклись.

— Как на выставке, например. — Теперь в ее голосеслышалось торжество. — Вы складно умеете говорить, Леда. Леда, чертвозьми! Это ведь тоже не ваше имя, вы сами его себе придумали. Не верю, чтоваши родители были полными идиотами и назвали вас так.

— А вот в этом вы не правы. Сама встречала Елисея,Наину и Германа и даже училась с одной Ярославной. Уж очень ее родители любили«Слово о полку Игореве». А другие были фанатами Пушкина, если так можносказать. Так что ничего странного. Да забудьте вы мое имя, не берите в голову.Не в имени ведь дело.

— Нет, не в имени. Но вы, когда называете свое, всегдаслышите удивленные возгласы и думаете о своей значительности. Конечно же, этогораздо лучше, чем Таня, Вера или Маша.

— Или Дина, — дополнила я. — Разумеется, этогораздо лучше.

— Я Диана, — высокомерно напомнила модель, —но вам только и остается бравировать своим редким именем, а я могу что-тополучше. Помните, я упомянула про выставку, где мы однажды случайно встретились?На этой выставке я увидела вазу, которая мне очень понравилась. Но художник,видно, тоже возомнил о себе черт знает что. Он мне отказал, причем сделал этоприлюдно, стараясь как можно сильнее унизить меня. И вы полагаете, что ему этоудалось, а я молча проглотила обиду?