Нет, так нельзя! Ну полный же бред! Почему я стараюсь за ушипритянуть разные факты? Совсем не стоит этого делать. Да мало ли кто приходил кхудожнику. И с чего я взяла, что это обязательно наш главный? Что, в Питере онодин курит такие сигареты? Ничего подобного! Уж пижонов у нас хватает! Так чтонечего сразу делать разные умозаключения, нужно собраться для разговора сКарчинским. И держать себя как можно официальное. И сразу поставить его наместо, чтобы даже мысли не возникло руки распускать. Жаль все-таки, что Гертасо мной нет.

Впрочем, художника тоже не оказалось на месте. В этом ясмогла убедиться уже через пару минут. Оставалось подумать о том, что я будуделать дальше. Похоже, что сейчас я действительно плюну на него и все его делаи вернусь домой.

А Герт как сквозь землю провалился. Меня это удивило. Япозвонила к нему на квартиру, но никто не ответил, позвонила в студию, но тамответили, что Гертинцев не появлялся уже несколько дней. Час от часу не легче.Я попыталась вспомнить телефон кого-нибудь из его знакомых, но вспомнила толькономер Мирзы.

На мое счастье, он оказался дома, но тоже заявил, что «этогомудилу» уже неделю в глаза не видел, а они, то есть вся группа, «как ишаки,пашут в студии, и если Герт появится, то они ему здоровенный пистон вставят». Япосочувствовала Мирзе, сказала, что волнуюсь, и попросила напомнить некоторыетелефоны. Мирза отнесся ко мне с пониманием, сказал: «минутку», провалилсякуда-то на все пять, но потом снова прорезался и принялся диктовать мнетелефоны и адреса вперемежку с комментариями и пояснениями.

Я торопливо записывала, затем поблагодарила Валентина запомощь и отключилась. Предстояли долгие и нудные поиски. Я потратила немаловремени и совершенно выдохлась. Герт пропал, и пропал основательно. Как же менядостали его чертовы дела! Куда, спрашивается, он мог деться? Не знаю, как меняосенило, но я решила заехать в корейский ресторан, чтобы расспросить Ли. Еслион где-то и отсиживается или отлеживается, то только там.

Я решительно спустилась вниз и села в машину. Ли я найду,где бы он ни прятался. И Герта, кстати, тоже. Мысли о Карчинском как-то самисобой выветрились у меня из головы.

Похоже, что я зря надеялась на одноклассника моего дружка.Его на месте не оказалось.

Я бессильно сжала кулаки. Найти Ли нужно обязательно. Онведь может обретаться и в бане, как в прошлый раз, но вот одна, без Герта, япойти туда ни за что не решусь. Но Юрка появился сам, вынырнув откуда-то избоковой двери. Я замахала ему рукой. Он нехотя подошел, стараясь не смотреть наменя.

— Я ищу Герта, — сразу заявила я. — Где он?

— Не знаю, — ответил кореец. — Он мне недокладывает, куда отправляется.

— Вы не понимаете, — сказала я, — он оставилмне записку, что придет поздно, но не пришел. Я звонила уже всем знакомым, но никтоне знает, куда он подевался. Я очень беспокоюсь за него.

— Я тоже, — вырвалось у Ли, но он тут же прикусилязык. — Поймите, я ведь на самом деле не знаю, где он. А если бы знал, тосейчас бы здесь не сидел. Я предупреждал его, чтобы он не лез в то, что его некасается, но он упрямый, как черт. Да не переживайте вы так, ничего страшного.Найдется Герт, ничего с ним не случится.

Но голос у него был тревожный. Он успокаивал меня, а самстарался не проговориться. Я так и не смогла ничего толком из него вытянуть. Ноне нравилось мне все это чрезвычайно.

Из корейского ресторана мне пришлось уйти несолоно хлебавши.Ли определенно что-то знал. Знал и скрывал. Возможно, и про то, где находитсяГерт. А раз так, то мне ничего не остается, как вернуться домой и ждать. Да,хорошо сказать — ждать… Особым терпением я никогда не отличалась, абессмысленное ожидание способно довести меня до бешенства. Но, похоже, делатьнечего…

Я остановилась на перекрестке, пережидая красный. Уже почтистемнело. В это время года темнеет рано. Опять заморосил дождь, а сзадираздался нетерпеливый сигнал. Я нажала на газ и проехала перекресток, затемподумала немного, свернула в боковую улочку и затормозила.

Еще там, возле светофора, меня посетила одна мысль.

Возможно, я зря напрягала корейца. Про Герта ведь можноузнать и не только от него. Это личность известная, поэтому стоит поспрашиватьо нем в разных клубах. Идея показалась мне не такой уж глупой, тем более что янаходилась совсем недалеко от памятного злачного местечка, а точнее, «Амальгамы».Если и начинать розыски Герта, то именно оттуда. По крайней мере, я ничего нетеряю. И, отбросив последние сомнения, я поехала в «Амальгаму».

Не скажу, что я очень уж боялась разных приставаний, у менявсегда найдется что сказать. И, как правило, навязчивые личности тут жеиспарялись. Поэтому, не думая ни о чем плохом, я вошла в «Амальгаму».

Все как обычно. На сценическом пятачке уже топталиськакие-то длинноволосики, настраивая свои инструменты, публика дегустировалаалкогольные напитки, негромко переговариваясь. В баре редко бывало особенношумно, а сейчас было еще и достаточно рано. Основной наплыв посетителейначнется часика через два.

Я уселась за столик, раздумывая о том, взять ли легкого винаили ограничиться минералкой. Но появившийся официант разрешил мои сомнения. Спонимающей улыбкой он осведомился, не жду ли я кого, а затем предложилпопробовать легкое белое — «Санобу» молдавского разлива. Я всегда оченьскептически отношусь к белым винам, они напоминают мне кислую газировку, ноофициант оказался на высоте, и вино мне понравилось. Я потихоньку прихлебывалаего, разглядывая публику.

А молодежи, кстати сказать, не так уж и много. В основноммужчины, которым далеко за сорок-пятьдесят. И не по одному, а парами-тройками.Спокойно о чем-то разговаривают, на вид они явно не рабочего происхождения.Скорее бизнесмены средней руки. И ни одного знакомого лица. А ведь в«Амальгаму» раньше часто наведывалась рокерская братия, но сейчас словновымерли все, ни одной знакомой рожи.

Нет, постой. Вот этого человека я знаю. К приятелям егоникак не отнесешь, и заговорить с ним я бы не рискнула. А Старый рокер ни накого не обращает внимания. У него такой взгляд, словно он где-то далеко…

Как же они все надоели ему. Надоели до смертной тоски, откоторой нет никакого избавления. Как ему надоело смотреть на эти бессмысленныелица, на эти пыжащиеся человеческие особи, которые ничего не могут после себяоставить, кроме огромной кучи дерьма. И каждый мнит себя кем-то, и каждыйдумает, что он такой значимый, словно пуп Земли, а вся Вселенная вертитсявокруг него и его желаний. И рвутся, рвутся, как оглашенные, кто к богатству,кто к власти, кто к славе. Один умник, философ какой-то, заявил даже, что этожелание и отличает человека от животного. Мудак… Знал бы он на самом деле, чтоотличает человека от животного.

А как похожи все эти мерзкие хари на звериные морды. И непросто звериные, а каких-то омерзительных насекомых. Раньше его тошнило, когдаон только думал об этом, но теперь ничего — привык. Привык, но не смирился. Какже хотелось давить, крошить, уничтожать всех этих жуков, тараканов, слепней. Скаким наслаждением он избавлял бы землю от этой ползучей нечисти.