Она не могла отрицать, но это-то ее и пугало.

— Но как могла я так ошибаться и откуда я знаю, чтотеперь иду в правильном направлении? Разве я стала умней или опытней? Но я исама этого не знаю.

— Дело не в уме. Это нечто другое… это интуиция… этото, что ты чувствуешь сердцем… назови это как хочешь. Я всегда чувствовал, чтомы с Даной не подходим друг другу, с самого начала. И она тоже это знала. И всеже она пыталась отговорить меня от брака, но мне казалось, мы обязательнодолжны пожениться.

— Забавно, — вдруг вспомнила она, — я тожепыталась отговорить Брэда. Я чувствовала, что не готова к браку.

Я еще не отошла от того, что случилось со мной в детстве, ноон непременно хотел, чтобы мы скорее поженились и переехали в Калифорнию. Ябоялась перемен, не верила, что это лучший выход. Может быть, я простосглупила.

— Нет, в то время это было правильное решение.

Иначе ты бы столько не протянула. — Пожалуй, ее брак сБрэдом был гораздо удачнее, чем его с Даной. — Не знаю, как тебеобъяснить, я это просто чувствую. Но я не хочу больше тратить время впустую — яи так полжизни потратил не на ту женщину. — Он заставил себяуспокоиться. — И все-таки я не буду торопить тебя. Решай сама.

Я подожду.

— В чем-то моя мама все-таки права, — улыбнуласьона.

— То есть?

— Она всегда говорила, что мне везет.

— Теперь и мне везет. — Тригви улыбнулся. —Но мне нужно быть терпеливее. — Он сделал глоток вина и снова улыбнулсяей. — А что, разве Рождество — это плохое время? Я подумал только…Санта-Клаус… венки из омелы… колокольчики на санях… — Он был уверен, что кРождеству она станет свободной.

— Ты просто сумасшедший. Ты не знаешь, как со мнойтрудно ужиться. Тебя не останавливает то, что я наскучила Брэду?

— Он просто дурак, и слава богу. Но по крайней мере ялично смогу в этом убедиться… без того, чтобы катить домой в четыре утра иликрасться по дому на цыпочках, чтобы не услышал Энди. — Да, тут у него былибольшие проблемы. Он мечтал о том времени, когда сможет засыпать и просыпатьсярядом с ней. Он хотел бы куда-нибудь уехать с ней на уик-энд, но она не соглашаласьоставить Алисой. — Так что подумай о Рождестве… а в общем, сама решишьпосле Тахо.

— Ладно, внеси этот пункт в свой рождественскийсписок, — улыбнулась она, и он рассмеялся в ответ:

— Отлично!

В конце июня Пейдж начала писать фреску для госпиталя. Врачибыли в восторге от такой перспективы, когда она предложила им свои услуги. Онадаже решила сделать две фрески, посвятив их Алисон. Одну — в длинном, уныломкоридоре, ведущем в палаты, а другую — в скучной приемной. Она долгораздумывала над тем, что же изобразить, и выбрала две сцены — пейзаж в Тосканиии вид на порт в Сан-Ремо. Первая фреска должна была действовать успокаивающе, авторая — отвлекать внимание благодаря множеству мелких деталей и фигур.

Так что у людей, ожидающих в приемной, будет чторазглядывать, и они смогут отвлечься от своих невеселых мыслей.

Она показала Тригви наброски к фрескам, и они емупонравились. Пейдж рассчитала, что работа над каждой фреской займет у неепримерно месяц, а потом она сможет закончить фреску в росской гимназии. А уже сосени она станет заниматься этим только за деньги.

— Я не могу больше работать бесплатно, —откровенно заявила она. Ведь теперь она будет получать только небольшиеалименты от Брэда, и то на протяжении всего лишь двух лет. Брэд считал, что сее талантами она легко найдет себе работу и сможет зарабатывать на жизньсамостоятельно. Она тоже надеялась на это, но ей не хотелось оставлять Эндидома одного надолго, и было еще неясно, как пойдет дело с Алисон, насколько онабудет нужна ей.

Становилось все яснее, что Алисон может не выйти изкоматозного состояния. Пейдж еще не признавалась в этом Тригви, но ончувствовал, что она уже начинает сживаться с этой мыслью. Пейдж часто говорилав эти дни об Алисон, какой та была, как училась в школе, как бы стараясьудержать ее образ от того, чтобы он не ускользнул навсегда и не остался тольков прошлом.

— Я не хочу, чтобы от нее не осталось никакогоследа, — грустно сказала она Тригви как-то вечером. — Мне хочется,чтобы люди помнили о ней… и не о несчастном случае, не об этой трагедии, не отом, кем она стала теперь. Это ведь не настоящая Алли.

— Я понимаю тебя. — Они иногда часами обсуждалиэту проблему, и он старался как мог успокоить Пейдж.

Тригви с облегчением вздохнул, когда Пейдж начала писать фрески.Пейдж тоже была счастлива — она занималась любимым делом и находилась рядом сАлисон, могла время от времени забежать в палату и взглянуть на дочь,поцеловать ее. С головы Алисон уже сняли повязки, и волосы постепенно отрасталиснова. Они были еще короткие, но и так Алли выглядела гораздо симпатичнее.

С короткими волосами она была похожа на маленького ребенка.

— Я люблю тебя, доченька, — шептала ей Пейдж ивозвращалась к работе. Ее волосы были скручены в узел, на ней была стараярабочая рубашка, из широких карманов которой торчали кисти.

Неожиданно у Пейдж появилась и другая работа — она началавести занятия по художественному воспитанию в спецшколе, где учился Бьорн. Оналепила с ребятами игрушки из пластилина, фигурки из глины, помогала имрисовать. Ее ученики гордились своими достижениями, а она гордилась ими. Вобщем, она начала возвращаться к жизни, и с гораздо большей скоростью, чемпредполагала раньше. Тригви был рад этому. Однажды вечером, когда они готовилиужин для детей, она сказала ему, что испытывает от этой работы огромноеудовлетворение.

Никогда прежде работа не приносила ей столько радости.

Бьорн рассказал дома, как ему нравится заниматься с Пейдж вшколе, и она просияла от его похвалы. У них установились очень теплыеотношения. Пейдж укладывала его спать, и Бьорн обнимал ее и просил почитатьсказку — он вел себя точно так же, как Энди. Иногда, правда, ей казалось, чтоБьорн может просто задушить ее в объятиях — он не всегда мог рассчитать своюсилу. Но Пейдж видела, как этому большому ребенку не хватало тепла иматеринской нежности.

— Он хороший мальчик, — как-то сказала она Тригви.

Он был тронут ее словами. Пейдж и с Хлоей занималась оченьмного, ходила с ней на занятия группы терапии.

— Мне хотелось бы, чтобы ты стала им настоящей матерью, —признался как-то ей Тригви, и Пейдж лишь улыбнулась в ответ.

— И Бьорн мне однажды сказал то же самое. Япольщена. — Но она и в самом деле привязалась к Бьорну еще и потому, чтотеперь занималась с ним и в школе. Наконец-то она почувствовала, что занимаетсячем-то серьезным в жизни, что ее работа — это не игра, не развлечение. Пока онаничего не получала за эти занятия. Но руководство школы уже зондировало почву,сможет ли она продолжить свои занятия и после каникул. Ее распорядок дня вполнепозволял ей это. Она успевала бы отвозить Энди в школу и привозить оттуда. Да иденьги бы не помешали.