Если мне и удалось втиснуться в гараж, то на чуть-чуть.

Ширли и Хадди стояли у самой двери, Джордж уткнулся в ихспины. Втроем они заблокировали путь. От жуткого запаха слезились глаза иперехватывало горло, но я практически не обращал на него внимания.

Увидел, что багажник «бьюика» открыт. А за автомобилем, вдальнем углу, стоит тощее, в складках, желтое чудовище с головой, которая вобщем-то и не голова, а переплетение розовых отростков, шевелящихся иизвивающихся. А под ними — желтая сморщенная кожа. Ростом за семь футов, онопревосходило человека. Некоторые из розовых отростков ощупывали потолочнуюбалку. Оно издавало какие-то звуки, похожие на те, когда ночной мотылек бьетсяо стекло, пытаясь добраться до светящейся в комнате лампы. Я до сих пор слышуэти звуки. Иногда во сне.

Среди массы шевелящихся, дергающихся отростков что-тооткрывалось и закрывалось. Что-то круглое и черное. Возможно, рот. Возможно, изнего и доносились эти звуки.

Скорее — крики. Нижнюю часть тела я описать не мог.

Мозг словно не осознавал, что видели глаза. На чем стоялочудовище, ногами назвать нельзя, это точно, но я думаю, их было три, а не две.И каждая заканчивалась черными искривленными длинными когтями. Из которых рослижесткие волосы. Я думаю, это были волосы, и по ним прыгали какие-то насекомыевроде блох. С груди чудовища свисал подергивающийся серый хобот, покрытыйблестящими черными кругами. Может, волдырями ожогов. А может, спаси Господи, тобыли глаза.

Перед чудовищем, лая и рыча, стояла наша собака. С морды набетонный пол падали хлопья пены. Она вроде бы собиралась прыгнуть на чудовище,а оно «кричало» на нее из темного угла. Серый хобот подергивался, как лишеннаякостей рука или лапка лягушки, через которую пропускают электрический ток. Сконца хобота что-то закапало на бетонный пол. В местах падения капель сразуначал подниматься дымок, эта жидкость прожигала бетон.

Когда чудовище «закричало» на Мистера Д, тот чуть подалсяназад, но продолжал лаять и рычать. Уши плотно прижимались к голове, глазавылезали из орбит. Чудовище вновь «закричало». Ширли взвизгнула и зажала ушируками. Я понимал почему, но знал — это не поможет.

«Крики» эти попадали в голову не через уши, а иным путем.Возникали в голове, а уж потом выходили через уши, как пар. Мне хотелосьсказать Ширли — не надо, не затыкай уши, наживешь эмболию или что-то еще,задерживая эти ужасные «крики» внутри, но тут она сама опустила руки.

Хадди обнял Ширли и она…

Я почувствовала, как Хадди обнял меня, и схватилась за егоруку. Не могла не схватиться. Хотела ощутить что-то человеческое. Какрассказывает Эдди, получается, что это живое существо, рожденное «бьюиком»,очень уж похоже на человека: рот среди извивающихся розовых отростков, грудь,что-то такое, что служило ему глазами. Я не говорю, что все не так, но и немогу сказать, что это правда. Я не уверена, что мы все это видели, во всякомслучае, видели не так, как учили смотреть и видеть сотрудников полиции.Существо было слишком странное, выходило не только за пределы нашего жизненногоопыта, но и понимания. Оно было гуманоидом? Пожалуй.., по крайней мере мы еготак восприняли. Оно было человеком? Ни в коем разе, будьте уверены. Оно былоразумным, понимало, что происходит? Наверняка мы никогда не узнаем, но скорееда, чем нет. Но это не имело никакого значения. Мы были не просто в ужасе отчужеродности этого существа. За ужасом (а может, внутри его, как зернышко ворехе) шла ненависть. Какая-то часть меня хотела рычать и бросаться начудовище, совсем как Мистер Диллон. Оно будило во мне злость, враждебность, нетолько страх и отвращение. Все другое исторгалось из «бьюика» мертвым. Этосущество появилось живым, но мы хотели его смерти.

Господи, как же мы этого хотели!

«Закричав» второй раз, оно, казалось, смотрело на нас.

Хобот в его средней части поднялся, как вытянутая рука,будто пытался сказать: «Помогите мне, отгоните этого лающего зверя».

Мистер Диллон подался вперед. Чудовище в углу «вскрикнуло» втретий раз и отпрянуло. Вновь жидкость полетела из конца хобота — руки, пениса,как ни назови.

Пара капель попала на Мистера Д и шерсть задымилась.

Он завизжал от боли. А потом, вместо того чтобы отступить,бросился на чудовище.

Оно двигалась плавно, словно в замедленной съемке.

Мистер Диллон впился зубами в одну из складок морщинистой,мешковатой кожи, а потом чудовище вырвалось, скользя вдоль стены по другуюсторону «бьюика», крича дырой в желтой коже среди розовых отростков, мотаяхоботом из стороны в сторону. Черная жижа, вроде той, что вытекала из летучеймыши и рыбы, появилась и на месте укуса.

Чудовище ударилось о сдвижные ворота и завопило от боли иотчаяния. И тут Мистер Диллон прыгнул на него сзади. Прыгнул высоко и ухватилзубами складку на уровне, как я полагаю, спины. Кожа порвалась с удивительнойлегкостью. Мистер Диллон упал на пол, не разжимая челюстей. Кожа слезла счудовища, как отклеившиеся обои. Черная жижа.., кровь.., или не знаю что,выплеснулась на поднятую морду Д. Он завыл, но и не подумал отпустить то, чтодержал, мотал головой из стороны в сторону, старался отодрать огромную полоскукожи, совсем как терьер, схвативший крысу.

Чудовище закричало, а потом пробормотало что-то непонятное,но уж очень похожее на слова. Как и крики, они звучали непосредственно вголове, появлялись в ней сразу, минуя уши. Чудовище билось телом о сдвижныеворота, как бы требуя, чтобы его выпустили, но в этих ударах силы нечувствовалось.

Хадди вытащил револьвер. Мог выстрелить в розовые отростки ичерную дыру среди них, но упустил момент, потому что чудовище развернулось иупало на Мистера Диллона. Серый хобот обвился вокруг его шеи, и Д затявкал изаскулил от боли. Я увидела дымок, поднимающийся там, где чудовище держало его,и почувствовала запах жженой шерсти, перебивающий запахи гниющих водорослей итухлых овощей. Пришелец распластался на нашей собаке, дергался, бил по воротамногами (если это были ноги), оставляя на них желтые пятна. А Мистер Диллонпротяжно завывал от боли.

Хадди прицелился в чудовище, но я схватила его за руку,заставив опустить револьвер.

— Нет! Ты попадешь в Ди!

И тут Эдди протиснулся, чуть не сбив меня с ног. Он нашелпару резиновых перчаток, которые лежали на каких-то мешках у двери, и надел их.

Вы должны понимать: я помню все это не так, как обычнозапоминают прошедшее люди. Для меня это скорее воспоминание о финальной частикрупной попойки. Это не Эдди Джейкобю брал резиновые перчатки с мешков судобрениями, стоявших у двери. Перчатки брал некто, думающий, что он — ЭддиДжейкобю. Вот как теперь мне это все представляется. Наверное, и тогдапредставлялось точно так же.