— Надо увести его отсюда, — сказал Джордж.

— Ничего, он в порядке, — ответил я.

Нюхая неподвижные розовые отростки на голове чудовища,Мистер Д заскулил вновь. Потом поднял лапу и помочился на отрубленный кусокхобота. После чего попятился, подвывая.

Я слышал слабое шипение. Запах тухлой капусты усилился,желтая кожа чудовища начала светлеть. Превращаясь в белую. Крошечные, едвавидимые струйки пара поднимались над трупом. Именно из-за них усилилосьзловоние. Чудовище начало разлагаться, как разлагались остальные трупы,появлявшиеся из багажника «бьюика».

— Ширли, иди на рабочее место, — нарушил я затянувшуюсяпаузу. — У тебя девяносто девять.

Она быстро-быстро заморгала, словно начала соображать, что кчему.

— Цистерна, — прошептала она. — Джордж. Эс. Господи, язабыла.

— Возьми с собой собаку, — добавил я.

— Да, хорошо. — Она помолчала. — А как же?.. — Она указалана садовый инвентарь, валяющийся на бетонном полу, инструменты, которыми мыубили чудовище, лежащее у сдвижных ворот и совсем недавно кричащее у нас вголовах. Кричащее о чем? Оно просило пощады? Пощадило бы оно одного из нас,если бы мы поменялись местами?

Я так не думаю.., но, разумеется, и не могу думать, не такли? Потому что предстояло пережить ночь, а потом — вторую, год ночей, десятьлет. Потому что предстояло тушить свет и оставаться в темноте. И приходилосьверить, что с тобой поступили бы точно так же. Нужно в это верить, иначенепонятно, как жить дальше.

— Не знаю, Ширли. — Внезапно навалилась усталость, а желудокначал проявлять первые признаки недовольства всей этой вонью. — Какая разница,не будет же ни суда, ни расследования, ни-че-го. Возвращайся на рабочее место.Твое дело — обеспечивать связь. Вот и обеспечивай.

Она кивнула.

— Пошли, Мистер Диллон.

Я сомневался, что пес пойдет с ней, но он пошел, чуть ли нетыкаясь носом в коричневые на низком каблуке туфли Ширли. Он продолжал скулить,а перед тем как выйти из двери, вдруг задрожал всем телом, словно его началбить озноб.

— Мы тоже должны идти. — Джордж повернулся к Эдди.

Хотел потереть глаза, понял, что на руках перчатки, сдернулих. — Надо же заняться арестованным.

Эдди посмотрел на него так же удивленно, как и Ширли — наменя, когда я напомнил ей про аварию в Потинвиле.

— Совершено забыл про этого болтливого мерзавца. Он сломалнос, Джордж.., я слышал.

— Правда? — Джордж хмыкнул. — Какой кошмар.

Эдди заулыбался. Чувствовалось, что он хочет подавитьулыбку, но она становилась все шире. Улыбка, она помогает. И в тяжелой ситуациитоже. Особенно в тяжелой ситуации.

— Идите, — кивнул я. — Позаботьтесь о нем.

— Пошли с нами. — Эдди мотнул головой в сторону двери. —Негоже тебе оставаться здесь одному.

— Почему? Чудовище мертво, не так ли?

— А вот он — нет. — Эдди указал на «бьюик». — От этогочертова автомобиля можно ждать чего угодно, и он очень даже живой. Или ты нечувствуешь?

— Я что-то чувствую, — признал Джордж. — Может, это реакцияна столкновение с этим… — он посмотрел на труп, — ..не знаю, как там егоназвать.

— Нет, — возразил Эдди. — То, что ты чувствуешь, исходит от«бьюика», который совсем не покойник. Он дышит, вот что я думаю. Чем бы ни былэтот автомобиль, он дышит. Не думаю, что здесь безопасно, Хад. Нам всем лучшеуйти.

— Ты преувеличиваешь.

— Хрена с два. Он дышит. Он выдохнул это розовоголовоестрашилище, точно так же, как у тебя из носа может вылететь сопля, когда ты чихаешь.А теперь он готовится. вдохнуть. Говорю тебе, я это чувствую.

— Послушай, — ответил я, — мне нужна ровно минута, идет? Ятолько возьму тент и накрою.., вот это. — Я указал на убитое существо. — А состальным подождем до Тони и Керта. Они — эксперты.

Но Эдди стоял на своем. Не желал меня слушать.

— Нельзя тебе оставаться около этого псевдоавтомобиля, покаон не вдохнул. — Эдди злобно глянул на «бьюик». — И тебе тоже надо бы стоять наэтом. Сержант захочет войти в гараж, Керт — еще больше, но ты не должен ихпускать. Потому что…

— Я знаю, — прервал я его. — Потому что он готовитсявдохнуть, ты это чувствуешь. Тебе пора заводить собственный телефонный номер,начинающийся с восьмисот, Эдди.

Ты сможешь заработать кучу денег телефонным гаданием поладони.

— Пожалуйста, смейся. Ты думаешь, Эннис Рафферти смеетсятам, где он сейчас? Я говорю тебе, что знаю, и мне без разницы, нравится тебеэто или нет. Это дыхание. И так было всегда. На этот раз, когда он вдохнет,вдох будет глубоким. Можешь мне поверить. Позволь нам с Джорджем помочь тебе стентом. Мы накроем это чудище вместе и вместе выйдем из гаража.

Эта идея показалась мне не из лучших, хотя я и не мог понятьпочему.

— Эдди, я справлюсь. Клянусь Богом. Опять же, я хочу сделатьнесколько снимков мистера Инопланетянина, прежде чем он совсем разложится.

— Не будем об этом, — выдавил из себя Джордж. Он заметнопозеленел.

— Извини. Я быстро, не волнуйтесь. Идите, парни, займитесьарестованным.

Эдди смотрел на «бьюик», застывший на больших, с белымибоковинами, шинах. Открытый багажник выглядел пастью крокодила.

— Как я его ненавижу. За два цента…

Джордж уже шел к двери и Эдди последовал за ним, так и несказав, что бы он сделал за два цента. С другой стороны, догадаться труда несоставляло.

Запах разлагающегося чудовища с каждой секундой становилсявсе отвратительнее, и я вспомнил про «паффпэк», надетую Кертисом, когда онпошел осматривать «лилию». Я подумал, что маска по-прежнему в будке. «Полароид»точно там лежал, не так давно я видел его собственными глазами.

С автомобильной стоянки до меня донесся голос Джорджа. Онспрашивал Ширли, в порядке ли она. Она крикнула в ответ, что да. А секундой илидвумя позже Эдди гаркнул: «ТВОЮ МАТЬ!» Его услышали в соседнем округе. Поголосу чувствовалось, что он зол, как черт. Я решил, что арестованный, сосломанным носом, накачавшийся наркотиками, проблевался на заднем сиденьепатрульной машины. Что с того? Вымывать блевотину — не самое худшее занятие.Однажды я приехал на место столкновения трех автомобилей в Патчине и посадилпьяного водителя, виновника происшествия, на заднее сиденье своей патрульноймашины. Чтобы он не сбежал, пока я ограждал место аварии. Вернувшись, яобнаружил, что этот гад снял рубашку и насрал в нее. А потом, используя один изрукавов как тюбик (чтобы понять, о чем я толкую, представьте себе кондитера,рисующего вензель на торте), написал свое имя на боковых стеклах. Пыталсянаписать и на заднем, да только не хватило специальной коричневой «краски».Когда я спросил, с чего он сподобился на такую гадость, он, прищурившись,посмотрел на меня и ответил: «Это же гадкий мир, патрульный».