концов, он вправе распоряжаться своими доходами сам… Большие убытки приносит задуманный журнал «Ковчег». У его коллеги, мистера Текстера, солидные долги.

– Вам, вероятно, подсказали, что предприятие с журналом терпит серьезные убытки! Нет, ваша честь, это обычные производственные расходы, – возразил Томчек. – Должен ли высокий суд верить подозрениям миссис Ситрин?

– Наш разговор сейчас носит полуофициальный характер. Однако ввиду того, что факт крупных расходов неоспорим, я вынужден потребовать от ответчика полный отчет о состоянии его финансов, дабы установить сумму залога – если таковой понадобится. Надеюсь, вы не откажете мне в этом, мистер Ситрин?

Плохи мои дела, плохи! Неужели Кантебиле высказал верную мысль – скинуть ее на рельсы, сучку?

– Для этого я должен посидеть со своим бухгалтером, ваша честь, – ответил я.

– У вас какой-то затравленный вид. Надеюсь, вы верите в мою беспристрастность, в то, что я одинаково отношусь к обеим сторонам? – улыбнулся судья. При этом у него задвигались такие лицевые мускулы, каких вообще нет у натур менее деликатных. Интересно, с какой целью создала природа эти мускулы. – Лично я не допускаю, что вы сбежите. Миссис Ситрин признает, что вы любящий отец. И тем не менее люди иногда совершают необдуманные поступки.

Он давал мне понять, что мои отношения с Ренатой ни для кого не секрет.

– Надеюсь, вы, миссис Ситрин и мистер Пинскер, не обдерете меня как липку, оставите кое-что на жизнь, ваша честь, – сказал я на прощание.

Затем ответчик с двумя адвокатами вышел в коридор с натертым до блеска каменным полом.

– Все прошло, как мы и говорили, Чарлз, – сказал Строул. – Такая уж у него тактика. Он считает, что теперь вы запуганы и начнете умолять нас поскорее уладить дело, спасти от юридического резака.

– Да, тактика действует, – отозвался я. Мне захотелось выпрыгнуть из многоэтажного небоскреба в другое измерение, где я буду недосягаем. – Да, я запуган до смерти и больше всего на свете хочу договориться с ней.

– Но она и слышать не хочет о договоренности, только делает вид. Когда женщина добивается денег, она способна кастрировать мужчину. Об этом вам любой психоаналитик скажет и в любом пособии по психоанализу написано.

– Не совсем понимаю, почему Урбанович из кожи вон лезет, чтобы помочь ей, – сказал я.

– По-моему, он просто развлекается.

– И в конце концов, большая часть денег уйдет у нее на гонорары людоедам… Я часто спрашиваю себя, почему бы не плюнуть на все и не дать обет бедности. – Впрочем, все это – пустое теоретизирование. Да, я мог бы отдать мое скромное богатство, мог бы жить и умереть в гостиничном номере, как Гумбольдт. Я лучше приспособлен к духовной жизни, поскольку не страдаю маниакально-депрессивным психозом. Такая жизнь мне подходит. Правда, не совсем. Поскольку тогда не будет Ренаты, секса, возбуждения, связанного с сексом, которое для меня, пожалуй, важнее самого секса. Нет, обет бедности – это не то, чего хочет Рената. – Залог – скверная штука. Удар ниже пояса, – заявил я. – Мне кажется, вы могли бы выставить более веские возражения. Могли бы дать бой.

– Бой – ради чего? Ведь он блефует, – сказал Строул. – Ему не за что зацепиться. Забыли продлить аренду? Часто бываете в Европе? Ну и что? Поездки бывают связаны с профессиональной деятельностью… Послушайте, откуда ваша бывшая жена знает все ваши планы?

Уверен, информацией Денизу снабжает миссис да Синтра из бюро путешествий, та, что носит пестрый тюрбан. Рената не очень вежлива с этой дамой, и та мстит. Что касается осведомленности Денизы о моих намерениях, мне пришло в голову одно сравнение. Прошлым летом я возил девочек в заповедник «Дальний Запад». Там мы бродили вокруг озера с колонией бобров. По берегам были расставлены щиты с информацией о жизни и повадках этих грызунов. Бобры знать не знали о том, что там написано, и, как всегда, ныряли в воду, точили деревья, питались, плодились и размножались. Со мной было примерно то же самое. Денизе, выражаясь моцартовским итальянским, Tutto tutto qiä si sa – все, все известно обо мне.

Томчек был оскорблен: я покритиковал его за уступчивость в вопросе о залоге. Нет, не оскорблен – он был вне себя. Но, не желая терять клиента, Томчек обрушил всю свою ярость на Денизу.

– Как вы могли жениться на такой стерве? О чем вы думали? Вы же неглупый человек! Если такая особа решила разделать вас под орех, что вы ждете от двух адвокатов?! – От возмущения у него перехватило дыхание. Он сунул «дипломат» под мышку и ушел. Я пожалел, что Строул не ушел вместе с ним. Нет, он продолжал уверять меня, что моя позиция в процессе практически неуязвима – естественно, благодаря его, Строула, стараниям. Урбанович не может наложить лапу на мои деньги. У него нет для этого никаких оснований.

– Но если дело дойдет до крайности и он потребует у вас залог, у меня есть свой человек в органах, освобождающих от уплаты налогов. Таким образом, вы не потеряете доход от замороженных счетов.

– Неплохая мысль, – сказал я.

Чтобы избавиться от Строула, я пошел в уборную. Он – за мной. Но я вошел в одну из кабинок, заперся и наконец освободился. Теперь можно почитать письмо от Кэтлин.

* * *

Как и следовало ожидать, Кэтлин сообщала о смерти своего второго мужа, Фрэнка Тиглера. Он погиб в результате несчастного случая на охоте. Я хорошо знал его, поскольку в ожидании бракоразводного процесса провел шесть недель у него на ранчо в качестве гостя, платящего за постой и стол. Ранчо находилось в забытом Богом, заброшенном уголке Невады на берегу вулканического озера. Мои отношения с Тиглером отмечены памятным событием. Я даже имею право утверждать, что спас ему жизнь: когда он выпал из лодки, я бросился за ним в воду. Впрочем, «спас жизнь» – слишком громко сказано. Просто он не умел плавать и вообще выглядел инвалидом, когда не сидел верхом на лошади. Когда он стоял на земле в высоких сапогах и широкой ковбойской шляпе, казалось, будто колени у него подгибаются. Ноги у него были кривые от долгого сидения в седле, а брови – рыжие, кустистые. Он вывалился из лодки, и я бросился за ним, так как вода была не его стихией. Вы спросите, почему мы находились в лодке. Отвечаю: хотя Тиглер был сугубо сухопутный человек, он любил ловить рыбу. Впрочем, настоящим рыболовом назвать его нельзя. Просто при всяком удобном случае он норовил заполучить что-нибудь задаром. Была весна, и рыба-туби шла косяками. Эта древняя диковина животного мира, родственница обитающей в Индийском океане латимерии, приходит в вулканическое озеро из каких-то неведомых