Мрак поморщился:

— А больше зацепиться не за что?… Точно? Ну, тогда иэто сойдет. Ты только говори, что делать, не сиди. Там Тарху хреново! А она,дура, лампочку…

Олег не отрывал взгляда от звездного неба, голос его сталхриплым, сдавленным, словно рука страха сдавила горло:

— Все же надо добраться до ближайшей звезды. Всеастрономы надеются, что там есть планетные системы. Но даже если нет… мы всеравно можем запастись энергией на обратный путь. Или… на дорожку дальше.

Мрак тоже посмотрел на небо. Холодные звезды смотрелитускло, равнодушно. Ни одна не мигала дружески, как бывало раньше, в детстве.

— Черт, не могу поверить… Неужели в самом деле мы стоимздесь?

— И пойдем дальше, — ответил Олег тихо, словнооправдываясь.

— Как всегда, неготовыми…

— Да, но…

— И всегда выходили, — добавил Олег мягко, —неготовыми. Недостаточно подготовленными. Моряки Колумба, как ты говоришь, илиМагеллана от голода ели свои сапоги, жевали ремни. Половина умирала от цинги,еще треть гибла в бурях. Но все-таки…

— А им не надо было даже мчаться спасать друга, —сказал Мрак.

— Олег, если ты считаешь, что мы готовы…

— Мы не готовы, — отрубил Олег.

— Но завтра-послезавтра… в путь.

К своему удивлению, Мрак ощущал, что уже почти неудивляется. Ни тому, что спит на камнях в безвоздушном пространстве, что вокругхлопья замерзшего аммиака, ни тому, что ест дейтерий и тритий, а в промежуткахгложет камни, приучается к будущему голодному пайку в Большом Космосе.

За пару суток он обследовал Плутон, как петух навозную кучу.Сокровищ не отыскал, даже побывал на спутнике Плутона, а Олег тем временемсделал несколько пробных прыжков по направлению к звездам. Мрак смотрел сзавистью, Олег возвращался таким же собранным, не потерявшим ни грамма, хотяявно же прыгал все дальше и дальше. Или глыбже.

— Все, — сказал Мрак на третьи сутки, он ихотмечал по своему биологическому времени, ибо на Плутоне сутки длятся шесть споловиной земных лет.

— Я уже приучил свой благородный желудок жрать всякуюпакость. Так что, если пыли там хватит…

— При наших скоростях, — ответил Олег, —хватит. Если не пыли, то хотя бы газа.

— Газа? Смеешься?

— Бывают крупные скопления, — заверил Олег.

— Один атом на кубический километр… Нет, такие мы,конечно же, не встретим, это большая редкость, но атом на сто квадратныхкилометров — вполне реально. Или на тысячу километров, что, конечно же, намногореальнее. Надо только рот пошире, пока летишь…

Мрак смотрел, набычившись, подозрительно, но на лице Олегане проступило и следа улыбки. Он говорит явно то, что думает, скотина.

Олег присел и оттолкнулся от почвы, тоже никак не можетотвыкнуть от этой лягушачьей привычки. Мрак рванулся за ним следом, заоралдовольно, все тело пронизывала звенящая дрожь, да что там метеорит навстречу,да грудь в грудь, да от него, метеорита, одни осколки брызнут, а если жоростьпобольше, то он его вообще, это, аннигилирует…

— Олег, — закричал он вдогонку, — как насчетаннигиляции?

— Здесь нет антиматерии, — донесся ответ.

— А если просто лоб в лоб на большой скорости? Тогда онточно превратится в пар, дым, — словом, ничто?

Олег оглянулся, Мрак увидел недовольную гримасу, чтомедленно перетекла в задумчивое выражение:

— Да бред это все насчет аннигиляции… Никакойаннигиляции, то есть уничтожения массы и энергии, не происходит. Законсохранения массы и энергии соблюдается абсолютно строго. Но вообще-то проблемуты затронул важную. Надо бы предостеречься, чтобы при возможной… ну, если вдругсдуру или как…

— Или как, — сказал Мрак твердо.

— У меня — или как. У тебя — сдуру.

Олег посмотрел с сомнением, но кивнул:

— Ладно, или как. Но фотон, как ты, конечно же, знаешь,имеет форму кольца и состоит из примерно пятнадцати миллионов заряженныхчастиц. Половина положительных, половина отрицательных, так что суммарный зарядравен нулю. Я прикидываю, что теоретически возможно даже в случае аннигиляциисохранить структуру…

Голос его жужжал в голове, словно в пустом черепе билась остенки дурная муха. Мрак сперва слушал, потом вообще засмотрелся и вдругощутил, что это другой космос. Чужой, враждебный. Тот, межпланетный, теперьпоказался родным и привычным, как просторная скорлупа родного яйца. В нем ониносились, как две мухи в теплом прогретом воздухе, а сейчас холод космическогопространства в самом деле пронизывает до костей… Конечно, это только ощущение,на самом же деле температура везде практически одинакова, но раз уж тащат своизадницы, то надо их уважать и прислушиваться к их сигналам…

И — никаких космических кораблей, сказал он себе со щемом. Ажаль… Никаких огромных звездолетов: боевых, торговых, транспортных, чтобороздят межзвездное пространство и лихо выныривают из «подпространства»,нарушая все законы физики. Звездолеты — это то же самое, что бороздить космическоепространство на телегах. Пусть даже на лихих тройках, запряженных вороными —самыми быстрыми конями на свете!

И не будет звездных баронов, графов туманностей, королейгалактики. Не будет скалькированной со средневековых романов борьбы за трон,интриг и прочей лабуды. Если и будут какие-то споры, то разве что за разныеконцепции перестроения космоса, более утилитарного использования…

Он догнал Олега, украдкой поглядывал на его застывшее лицо.Волхв несся в своем незримом скафандре отрешенный, задумчивый, словно вот-вототыщет тропку к Истине, которую искал всю жизнь. Эти поиски уже дали науку,технологии, философию, а теперь вот загнали их, двух идиотов, в межзвезднуюбездну, где тошнит от страха, а атомное сердце трепещет, куда там зайцу, как умикроба, если у микроба есть сердце.

Звезды — застывшие точки света, даже замерзшие, жуткиекристаллики космического льда. Отсюда ни чувствами, ни разумом не поверить, чтов них может быть хоть какое-то тепло. С земли выглядят иной раз даже теплыми,мигают и мерцают, одни кажутся красными, другие синими, есть оранжевые и дажелиловые, но здесь — очень слабый блеск холодных кристалликов льда на черномполе.

Хуже того, не на поле, а по всей бездне, черной бездне, чтотянется во все стороны.

Он оглянулся, ощутил хватающую за сердце тоску. Там, где онподсознательно ожидал увидеть родное Солнце, пусть даже уменьшившееся, —страшная черная пустота. Звезд даже меньше, намного меньше, чем впереди или побокам.

Он чувствовал, что душа трепещет, прячет голову под крыло, сжимаетсяв комок, не больше ядра атома… да что там атома, вообще уходит в сингулярность,но сам он, сцепив зубы, пер и пер за Олегом. Неожиданно подумал, что если бытогда не дал слова Олегу оставаться в своем диком, честно говоря, теле, не тополуобезьяны, не то кроманьонца, было бы страшно? Скорее всего, нет. Так тогдакакого же черта… Но, возможно, тогда вообще не полетел бы выручать Таргитая.Что за дурь — выручать Таргитая? Таргитай неизмеримо сильнее их обоих, это жесмешно. Два комара не вытащат упавшего слона из ямы…