Он в страхе оглянулся на Олега. Какая плита, сказал себе сострахом, какой песок? Что у меня за глюки, неужто я стал такой тонкошкурый? ВотОлег прет, как броненосец, морда ящиком, ничего не слышит, ничего не замечает.Умные — все глухие тетери, их хоть по голове молотом, а тут весь как иголках,привык в лесу ко всему прислушиваться…

— Да нет здесь ничего, — сказал он себе хрипло.

— Нет!

Олег окутался серебром, донесся его равнодушный голос:

— Ты там что, стихи читаешь?… Я буду долго гнатьвелосипед?

— Какие стихи, — огрызнулся Мрак.

— Я нервный, понимаешь? Я вон слышу…

— Что?

— Да просто слышу! Звуки разные. Олег бросилхладнокровно:

— Глюки.

— Да я и сам знаю.

Он насторожился, застыл в нелепой позе, словно хотел мизинцамипрочистить уши. Из глубин космоса шел низкий, на грани даже их слышимости,долгий нескончаемый звук, похожий на рев огромного морского зверя. Мрак никогдане слышал ничего похожего на этот звук, но почему-то решил, что зверь оченьогромный и обязательно морской. Или океанский.

— Что? — спросил он шепотом.

— Олег, ты же слышишь!

— Лучше бы не слышал, — огрызнулся Олег.

— Не пришлось бы придумывать невероятностноеобъяснение…

— Тогда не придумывай.

— Ну так получи: не знаю! Мрак хмыкнул:

— А еще умный…

Вся плоть, несмотря на забор из сверхпрочной шкуры,отзывалась тревожной вибрацией, сжималась и замирала в ужасе, как собакастрашится грозы, а при первых ударах грома дрожит и готова сорваться с поводкаи бежать, бежать в любую сторону, ослепшая и обезумевшая от страха.

Олег постанывал, лицо стало смертельно-белым. Мрак видел,как страх быстро завладевает волхвом, придвинулся к нему вплотную и крепкоухватил за плечо.

— Не трусь, — выдавил он.

— Я с тобой.

Олег пытался улыбнуться, получилось бледно. По его телупробегали искорки, срывались в пространство. Мрак ощутил, что впервые наблюдаетзримо, как именно смотрит Олег, да и сам он смотрит сейчас. Уже в этом теле.Разве что Олег сейчас старается увидеть с такой интенсивностью, что просто…

Олег вскрикнул, мощная сила скрутила Мрака, забила рот, нос,уши, следом он ощутил плеск… странный плеск, словно он утонул в собственнойкрови…

Он сжался, все тело ждало страшного удара, треска костей, ностранное сладостное ощущение проникло под его кожу и разлилось по всему телу.Огромные ласковые ладони взяли и прижали к теплой, пахнущей молоком груди… Онплавает в теплом океане. Все вокруг, и этот океан в том числе, существуеттолько для того, чтобы защитить его, беречь, а ему хорошо и сладко, счастливо,безмятежно. Он счастлив, бездумно счастлив, а когда откуда-то доносятсястранные звуки, он знает, что здесь ему ничего не грозит и не может грозить,вокруг теплая ласковая плоть, дружелюбная, любящая и оберегающая, дающая жизньи все-все для счастья, существующая только для него, и всей целью этойВселенной является только он, самое драгоценное, и что эта Вселенная существуеттолько для него…

Он покоился в этом сладостном мире вечность, иногдасовершенно растворяясь в бездумной безмятежности, иногда пробуждаясь, когдакакие-то мысли вяло ползли в истоме… нет, не мысли, просто чувства, даже онизаметны на фоне абсолютного блаженства…

Вынырнул в тот же миг, так сказало сознание, как и занырнул.В том странном и сладостном мире он не дышал, даже не мыслил, ему просто былоцелую вечность хорошо и безмятежно, но сейчас вокруг возник черный космос,великое множество мельчайших тусклых точек, именуемых звездами, суровоесосредоточенное лицо Олега, и — низкий вибрирующий звук уверенно и мощно вошелв его плоть, начал подчинять ее, перестраивать, перемешивать…

Снова рывок, будто он плыл по реке, а его дернули снизу заноги. Он с головой ушел в теплую воду… и сообразил теперь, что это не вода, атеплая кровь, а если не кровь, то околоплодные воды, потому ему так уютно исладостно… Эта последняя мысль тут же растворилась, уступив место сладостномублаженному покою, безмятежному счастью.

Болезненный рывок, в глаза ударил яркий свет. Слева пылалоогромное солнце. Крепкие руки держали цепко, потом тело сжало, как тисками, мирперевернулся, а чудовищное ускорение сделало руки и ноги тяжелыми, словно к нимподвесили планеты.

Солнце удалялось, Олег все еще держал, как коршун цыпленка.Мрак прислушался, но от низкого гула не осталось и тени. Устрашенные мышцыпоспешно приводили в порядок тело. Мрак наконец высвободился, спросил хмуро:

— Что это было?

Олег вздрогнул.

— Скакнул… чересчур близко!… Вынырнул так близко отЦентавра…

Мрак оглянулся на удаляющееся солнце:

— Это близко?

— Мрак, это солнце светит в тысячи раз слабее нашего!Мы чуть было не угодили прямо в него.

Мрак сказал уважительно:

— Ну и точность!

— Да, тут станешь точным…

Мрак еще раз прислушался, повертел головой. Они летят снекоторым ускорением, чернота, космос, далекие звезды, все вроде бы то жесамое… но в то же время странное ощущение, что он снова в Солнечной системе.Несколько добавочных атомов на эту пустоту делают ее уже не пустотой, а некойатмосферой, что окружает планетную систему Альфа или, как ее, Центавра. Или неЦентавра. Здесь нет планетной системы? Тогда просто некое пространство вокругэтой звезды, где была бы россыпь планет.

— Так что это было? — повторил он.

— Такое… ну… такое!

Олег ответил не сразу, а когда заговорил, Мрак удивилсянапряжению в голосе волхва:

— Тебя тоже тряхнуло?… У меня даже кости началиплавиться. Первый раз я скакнул на пару световых лет, но, когда вынырнул, тутже по башке этом гулом, ревом, этой жутью… словом, во второй раз меня унесло кАльфе Центавра. Не знаю, почему. Наверное, рефлексы умнее меня. А мы ещедумали, таскать их с собой или бросить в лесу? А они вспомнили, что в Солнечнойсистеме этого не было… Может, это случайность, а может, в самом деле весьБольшой Космос наполнен этим ломающим кости гулом, а вокруг звезд островкибезопасности? В смысле, хоть какая крохотная атмосфера, а глушит,нейтрализирует… Или же присутствие самой звезды как-то уравновешивает. Еслитак, тогда можно будет прыгать только от звезды к звезде…

Мрак перевел дыхание. Прежнее самообладание вернулосьбыстро, он сказал без всякой натуги:

— Ага, совсем крохотными скачками.

Он был уверен, что сострил удачно, ведь от звезды до звезды— бездны, звездолетам лететь тысячи лет, но Олег принял его слова совершенносерьезно, кивнул, проговорил тревожным голосом: