выгода двойная – добывает даровый строительный материал и облагораживает дорогу.

Шумно, весело на острове в погожие дни. Не потухая, круглые сутки горит костёр. Разгрузившись, мужики кипятят чай, подогревают взятую из дома пищу, едят, расположившись на санях. Пока – как в армейском походе. Сколотить времянку-бытовку Яков обещает к исходу января. Мужики – члены артели и наёмные – хвалят нэпмана за его завидную хватку и расторопность. В кою пору, когда другой бы и не знал, к чему и как подступиться, этот организовал промысловую артель и сельскохозяйственный кооператив. В них вошли родственники и зажиточные крестьяне Подкаменской и Казачинской волостей. Принимали бедноту и батраков с условием вычета трети заработка в счёт пая.

На острове орудует бригада укладчиков камня-плитняка. Его кладут рядами в опалубку, для увязки перемежая с настилом берёзовых и лиственничных веток. Бригадир, высокий, бородатый, в новом овчинном полушубке, дядька Кондрат Налётов обеспокоен. Хозяин наказал управиться с работой до ледохода, то есть загрузить в опалубку (150 метров в длину и 12 в ширину) тысяч пять-шесть кубометров камня.

Что остров – всколыхнулась в ожидании чуда вся подкаменская сторона. Судачат об ангарской стройке уже и в ближних городах. Ожидают люди, когда на оскудевших базарах вдоволь появиться знаменитая пшеничная мука.

Воспрял духом и нэпман. Сдвинулось с мёртвой точки и началось большое дело. И теперь ради него не жалей ни сил, ни времени! Куй железо, пока горячо!

С рассвета до потёмок в пути извозчики, за день успевают сделать по две ходки. Горы плитняка высятся египетскими пирамидами. Кондрат подбадривает каменщиков:

– Поднажать надо, мужички!.. Хозяин оценит…

Тяжёлая работа осаживает даже самых крепких (попробуй поносить пудовые каменюки!), а послабее время от времени присаживаются отдыхать…

Наконец, в первой половине марта каменная стена высотой по середине до трёх метров соединила островные берега. Вдоль стены прорубили канавы. И многотонная гряда, оседлав остатки подточенного теплынью льда, рухнула на дно протоки. Наблюдавший за тем, как, начиная с краёв и подвигаясь к середине, осела проточная преграда, нэпман перекрестился.

После ледохода сплавщики пригнали два плота заготовленного в верховьях реки Белая (левый приток Ангары в шестидесяти верстах выше плотины) кондового сосняка и выстоявшейся лиственницы. Лес, вытащив на берег, приготовят к рубке мельничного сруба и других построек. Но это будет уже после нового рекостава, когда нэпман убедится в том, что плотина выдержала многодневную ледовую атаку и может теперь стоять долго, если не случится землетрясения.

Нэпман в постоянных разъездах по ближним и дальним местам, промышляет, где купить подешевле оснастку – жернова, электрооборудование, сцепы-укрепы, разные станки. Ищет подешевле, а почуяв, что не обойтись без того, что просит, заламывают цену выше крыши, да ещё и на условиях товарообмена. Вези, нэпман, бочками омуль, сотнями соболиные шкурки – получишь то, что тебе нужно. На всякий случай, заранее, чтобы не остановить дело, поставил кузницу. И кузнец, странствующий мастеровой (на ловца и зверь бежит), будто услышал призывный голос, повстречался нэпману на пути из Морозовки в Подкаменское. Остановил и, поприветствовав поклоном, спросил:

– Яков Ефимыч?..

– Да, я… Откуда ведомо?

– Теперь токо слепой не знает… Прослышал и я. Затеяли на Ангаре большое дело. Могу быть полезен.

Внешность странника доверия не внушала. Космат, в холщовой, с обнову не стиранной рубахе-косоворотке. На ногах смазанные дёгтем чирки. Бродяжка бродяжкой!

Оглядев космача, нэпман поинтересовался, каким ремеслом тот владеет.

– С малых лет у наковальни стою, сударь, – ответил странник. – Сподручна работа всякая. Выт-то, знамо, обойдётесь малым – болт, штырь, скобу сковать… Да потребуется много и чтоб всегда под рукой было. Стал быть, делать на месте надо…

– Это верно.

– Помогу…

– Зелье шибко пьёте?

– Не… По праздникам и в меру.

– А пошто такой мятый, будто на тебе молотили черти.

– Дак жись-то кака? Деревню, где кузнечил, разорили. Ни лемех сковать, ни коня подковать. Вот и пошёл по белу свету искать просвету.

– Ежели возьму… как тебя зовут?..

– Михайлом Петровичем…

– Возьму, так не подведёшь?

– Боже, упаси…

– Ладно, договорились…

Так и появился на острове среди весёлой и жадной к работе братии ещё один человек, нашедший убежище от голодной смерти.

По случаю постановки плотины и приезда посмотреть на неё Хогдыра с дочерью Агнией нэпман распорядился устроить торжество. Доставленные на остров в только что построенную избу-гостиную из Морозовки три молодые бабы, солдатки-вдовы, два дня не отходили от пышущей жаром печи. Еды всякой наготовили много – котлет, холодца, настряпали румяных шанег, рыбных пирогов. Ешь, рабочий люд, сколь хошь! И пей тоже, сколько душа пожелает! Хозяин, хотя и не хотел, чтоб мужики напились до одури, всё же припас, кроме лагуна с самогоном, ящик русской пшеничной водки.

Охочих погулять нашлось человек сорок. Пожаловали именитые подкаменские купцы. Члены артели: Тимофей Подкорытов, Павлампий Быстров, Сидор Берёзкин, Пантелей Рычков, Савелий Драгин, Марк Бонер, братья Панфил и Панкрат Вантеевы, Пантелей Титов, Лука Маньков, Егорий Храмцов и другие менее именитые.

Столы накрыли после полудня в канун Благовещенья. В красном углу под иконой Божьей Матери рядом с собою нэпман посадил справа Хогдыра, слева Агнию. Извозчики Глеб Тряпкин, Егор Тяпкин и Данила Смяткин плечом к плечу, радые быть поближе, уместились напротив хозяина.

Когда гости нашли свои места и присели, Яков Ефимыч встал, улыбаясь, погладил подстриженные усы и бородку сказал:

– Благодарю вас, земляки, за труд и старание. И по сему случаю прошу выпить и отведать разных кушаний. Ради вашего здоровья и прибытка новых сил…

Тычась по углам, новую избу обошёл звон стаканов. Выпили. Стали закусывать… Послышались неразборчивые голоса. Хозяин, любезно наклоня голову, что-то наговаривает Агнии. Она слушает и время от времени стеснительно улыбается…

Тостов во славу нэпмана было много. Важно, степенно поднялся Хогдыр и тоже сказал слово:

– Яков, друг мой шибко большой и умный… Просил меня сказать, как лучше плотина городить. Я сказал, Хогдыр знал как. Вышло ладно… Выпьем моего тарасуна…

Кричат наперебой мужики: «Мо-ло-дец, Хогдыр! За твоё здоровье!» Раздвинув по сторонам мужичков, вышла на круг повариха Танечка Крутова и, помахивая цветочным платочком, пустилась в пляс. Пляшет Танечка задорно, заманчиво выкидывая замысловатые коленца. Голос певуч и тонок:

По-о-шла-а плясать.

До-ома нечего кусать.

Су-ухари да корочки.

На нога-ах опорочки…

Хороша на загляденье Танечка и лицом, и статью. Завороженно взглядывают на неё мужики. Даже сам нэпман подумал: приютить бы бабу в своей артели. Начнут сруб рубить – плотникам надобна будет сытная еда. Таня с поварской обязанностью справится, а это, считай, половина дела. Вдохновит и успокоит не хуже отца Сафрония.

Возле храбро раздвинувшего широкую грудь Глеба Тряпкина столпилась группа