блузки и кардигана с логотипом (форма девочек) – в джинсах и в футболке, я привлекаю внимания примерно как метеорит, несущийся на землю. Или как Джонни Депп, внезапно появившийся в масс-маркете.

Конечно, первой заулюкала компания Драгера. Стоило мне зайти в класс, как они принялись что-то там себе насвистывать и хихикать. Хотя сегодня я даже не подходила к ним. Решила, что теперь это уже не важно, раз я перевожусь, и можно не отираться рядом.

Но они все равно обратили внимание.

И реагировали так бурно, что даже те из одноклассников, кто раньше не обратил – заметили.

Кто-то смеялся вместе с ними.

Казалось, над чем смеяться? Просто джинсы. Просто футболка. А то, что я «послала» школьную форму – наоборот, казалось бы, в старшей школе должно было восприняться как акт протеста и одобрительно.

Но поскольку я тот самый «козел отпущения», то мой порыв почему-то все списали на попытку выглядеть лучше. Не на то, что мне так удобнее. Или даже не на то, что это вынужденный вариант. А именно на то, что так я постаралась «покрасоваться» и привлечь внимание.

А когда ты изгой и «пытаешься покрасоваться» – это, естественно, вызывает лишь смех и издевки.

Черт возьми, меньше всего я хотела привлечь внимание, хоть и отдавала себе отчет, что какое-то из-за этого возникнуть и может.

– Эй, Райтсон – загоготал Флинн с последних парт, так и не дождавшись, пока я к ним сама подойду – Эрик просит передать, что у него уже встал!

Драгер, гогоча вместе с ним, начал его пихать локтем в бок. Шейла с остальными девчонками визжали от хохота даже громче парней.

А я решила, что это самое худшее, что могло случиться сегодня. И раз оно уже случилось – значит больше опасаться нечего.

Но потом начались уроки.

И каждый препод считал своим долгом не просто обратить мое внимание на то, что я пришла в неположенной одежде (будто я сама этого не знаю), но и выделять по десять минут на лекцию о том, как недопустимы такие вольности в стенах школы, и что если мы хотим проявить себя – это следует делать за пределами школьной территории, так как здесь не модные показы.

Этим они вызывали новую волну гогота в классе, хотя если бы просто молчали – все давно бы уже отсмеялись перед первым уроком и забыли.

Если интерес никто не подогревает – над одним и тем же смеяться надоедает.

Потому ближе к полудню преподов я уже возненавидела больше, чем компашку Драгера. Да впрочем, сложно сказать что я их прямо-таки всех ненавидела.

Нет.

Я просто сидела за партой, сгорбившись, и молилась, чтобы уроки закончились как можно скорее. Чтобы я, как можно скорее, схватила портфель не для того, чтобы перенести его в другой класс – а чтобы рвануть из этой школы раз и навсегда.

И потому, когда миссис Палмич, как я и говорила маме, отпускает нас чуть раньше положенного со своего урока – я вздыхаю с облегчением.

Когда выхожу на крыльцо школы – даже не собираюсь оглядываться, чтобы запомнить ее или что-то в этом роде.

Что-что, а по ней я скучать не буду.

Не по ней, не по одноклассникам, не вообще по всему, что связано с этим местом.

Еще вчера я была готова тут остаться, хоть мне и не нравится, только потому что эта школа мне уже знакома и бла-бла-бла.

Какая чушь.

И что, что она мне знакома? Мне знакомо, как здесь унижают? Мне знакомо, как здесь высмеивают? Мне знакомо, как здесь таскаться за популярной группой по коридорам, чтобы никто за пределами класса не решил, что я та самая одиночка?

Если так, то я лучше переведусь туда, где мне это еще не знакомо.

И постараюсь сделать так, чтобы знакомо и не стало.

Хотя не факт, что выйдет. Только в фильмах перевод в другую школу что-то меняет. Делает изгоя королевой и самой популярной девчонкой. На деле, ты очень быстро занимаешь то же самое место, только теперь в других стенах.

Потому что дело ведь не в школе.

А во мне самой.

А я сама буду переходить с собой в каждую новую школу, независимо от того, сколько их буду сменять.

Разочарованный вздох вырывается из меня, когда я не обнаруживаю на стоянке нашу машину. Очень надеюсь, что мама просто забыла. Или решила не приезжать. Тогда я смогу прямо сейчас пойти домой пешком.

Достаю телефон и звоню.

Мама отвечает после третьего гудка:

– Да, милая. Прости-прости, я немного замешкалась. Я уже выбегаю во двор. Пять минут и я буду на месте.

– Мам.. – неуверенно начинаю.

«Может я уже дойду пешком, а ты съездишь за посудой сама, потому что стоять тут истуканом все это время, пока все мои одноклассники как раз проходят мимо на выход – это то еще наказание?».

Но эти слова так и застывают у меня на губах.

Вместо этого добавляю:

– Ничего страшного. Мы ведь никуда не торопимся.

– Конечно, дорогая. Я уже еду.

Она дает отбой, и я сую телефон обратно в задний карман джинс.

Я не могу ей этого сказать.

Потому что мама, как и папа, как и вообще все (кроме Нейта) думают, что я очень популярна в школе. Конечно, я ведь только так и рассказываю. И поэтому, вероятнее всего, мама и не видит ничего страшного в том, чтобы я постояла еще пять лишних минут, ожидая ее.

Ведь это время я могу провести со своими многочисленными друзьями, общаясь и прощаясь, так что чем плохо?

Мои подозрения подтверждаются, когда, не успевает мама вырулить с парковки школы, как спрашивает:

– Со всеми успела наобниматься?

– А?

– Ну, твои друзья – хитрая улыбка на губах, как бы говоря «между нами девочками» – и мальчик. Ну который звал тебя на дискотеку на этих выходных..

– А, ну да. Они все были очень расстроены.

– Почему? – изумляется.

– Ну.. что я ухожу.

– Ну не в другой же город, милая – лучезарная фальшивая улыбка – этот король школы, наверное, будет каждый день к тебе ездить. Еще успеет замучить Джека.

Голос мамы такой беззаботный и отчасти даже шутливый, словно она уже сама успела поверить в свою ложь о том, что мы переезжаем лишь на время и лишь потому, что они с папой коллегиально решили перевести нас с Нейтом в более хорошую школу.

А не то, что мы прощаемся на неизвестное (но в любом случае приличное) количество времени потому, что Питер