винтовкой наперевес. Запах смерти и гниения расползался во все стороны. Дышать было почти невозможно.

— Кто-то очень большой и свирепый. И этому зверю совсем не хотелось есть. — Килар несколько раз сглотнул. Еще немного, и его вывернет наизнанку. — Мясо почти не тронуто. Ее просто убили и бросили здесь.

— Ага. Разорвали пополам одним ударом, — Линн бросила еще один взгляд на труп «косули» и отвернулась, зажав ладонью рот. — Кто мог ее убить?

— Единственный зверь, убивающий ради забавы, ходит на двух ногах и варит себе кофе на завтрак. Но человек не оставит такую рану. Я бы не хотел встретиться с убийцей этого животного. Что-то вроде гризли, обладающий человеческой жестокостью. Нет, я не хотел бы повстречаться с этим существом на узкой дорожке. Ни сейчас ни... да что там — вообще никогда!

— Во имя Рождения! — сдавленно прошептала Линн, — Надо бы нам держать патроны в патронниках. Вдруг эта тварь все еще бродит неподалеку?

Странник кивнул и направился обратно к дороге. Линн последовала за ним. Килар обратил внимание насколько побледнело ее лицо. Она споткнулась и едва не упала. Когда Странник выбрался из канавы, в горле у него застрял комок. Он подавил очередной рвотный позыв, пару раз вдохнул полной грудью, чтобы вызвать гипервентиляцию, и тяжело выдохнул в придорожную пыль.

Робинс, не глядя, кивнула в сторону обочины:

— Этот труп лежит здесь не меньше недели. Как обитателю хижины удается переносить этот чудесный аромат?

— Наверное, он большой оригинал.

Бойся полной луны!

Какой-то полузабытый казус из прошлого воздействовал на рецепторы обоняния. Запах очень слабый. Трупная вонь перебивала его почти полностью, но все же не до конца. Килар заставил себя принюхаться, и его опять замутило.

Древние силы смотрят тебе в душу... Бойся полной луны!

Ощущение постепенного узнавания продержалось всего несколько мгновений, пока смрад разлагающегося на солнце мяса не отнесло ветром в сторону гор. Но Странник знал, что рано или поздно труп окажется с подветренной стороны, запах потечет к Хижине, а вместе с ним вернется и все остальное.

— Я хочу уйти отсюда, — заявила Линн, без конца озираясь по сторонам, — Килар, давай побыстрее свалим отсюда. Мне не нравится это место.

— Мне тоже не нравится, — согласился Странник. — Но мы задержимся на какое-то время.

Он ступил на утрамбованную площадку перед Хижиной. В этот момент где-то неподалеку сработала потайная пружина, и ловушка стремительно захлопнулась позади него. Странник знал, что должен последовать совету Линн и бежать отсюда на север, не останавливаясь ни днем, ни ночью до тех пор, пока между ними и этим ущельем не поднимутся горы. Но когда из тени навеса, где пылал огонь в открытом зеве печи, появилась коренастая фигура, и ее черная тень вытянулась им навстречу, Странник все еще стоял на месте, и желание бежать так и осталось лишь желанием.

Хозяин Хижины вышел из-под навеса, вытер руки засаленной ветошью и, прищурившись, оглядел непрошеных гостей. На нем был черный кожаный передник, надетый поверх длинной коричневой рясы из грубого полотна. Светлые волосы, ставшие почти совершенно белыми, но не от старости, а от палящего солнца, острижены под горшок. Круглое безволосое лицо расплылось в улыбке.

Человек снял передник, повесил на крюк возле одного из столбов навеса, распрямил тяжелые, слегка обвислые плечи и вперевалку двинулся навстречу пришельцам, с шумом раздувая невероятно мощную грудную клетку, шевеля ноздрями и поднимая пыль квадратными носками сапог. Он ни на миг не переставал улыбаться.

— Кого я вижу, чтоб мне провалиться! Путники из-за гор заглянули в мою скорбную обитель! Ну скажите, разве я не рад вас видеть? Добро пожаловать в дом отрока Лютера! Чтоб мне провалиться в ад вместе с моими молотками и горном!

Он протянул Килару мясистую ладонь, покрытую ороговевшими мозолями, и Страннику пришлось ответить на рукопожатие. Отрок Лютер улыбнулся еще шире, показав большие желтые зубы. Он был сантиметров на десять ниже Килара, но широченные плечи и могучий торс делали его необъятным.

— Возможно ли это! Чтоб мне повалиться сквозь землю, если ошибусь хотя бы на год. Шесть долгих лет я не видел ни одного сына Адама или дочери Евы. Шесть лет я делил кров с Духом Святым и Спасителем. И вот теперь, пусть иссохнут мои хлеба, если Господь наш не послал усталых путников, дабы испытать гостеприимство моего очага! Издалека ли вы? Сколько скитались по свету, покане набрели на дом кающегося грешника Лютера?

— Ну... долго, я думаю, — Килар был сбит с толку многословием хозяина и его причудливой манерой речи. А тот продолжал болтать без умолку, как человек, который молчал слишком долго и теперь никак не может наговориться.

— Отрок Лютер всегда рад гостям. Я ушел от мира с его страстями и грязными пороками. Но я не отрекался от людей! Боже упаси, нет! Я счастлив принять в своем доме путников, тем более если им требуется отдых после долгой дороги.

— Вы живете здесь совсем один? — Килар подумал о растерзанном теле животного у дороги и о зловещей надписи на древнем камне, сделанной, предположительно, кровью. Но этот гостеприимный человек... Странник никак не мог связать его с тем леденящим ужасом и предчувствием неотвратимой беды. Он помнил о пророчестве демона Ксафана, и труп «косули» был так же реален, как и радушие отрока Лютера.

— Один! Конечно один! — Лютер энергично жестикулировал, рассекая руками воздух. — Зло крепнет и ширится в мире. Свет Господа нашего больше не озаряет людские души. Грядут последние времена!

— Откуда вы родом?

— С востока. Из страны под названием Новая Галилея, — с готовностью рассказывал Лютер, — Нас было трое сперва. Трое отверженных, тяготимых грехами. Мы шли через прерии, отбиваясь от диких зверей, и созвездие Победоносца осеняло наш путь. Шли мимо рыбацких деревушек у мыса Благодарения, видели многие Поселения на краю степи. Там свирепствует моровая язва, оставляющая на лицах печать Зверя. Потом шли через джунгли и, наконец, добрались сюда, на Голгофу. Пусть перестанет родить пажить моя, если это не святое место! Мы хотели очиститься и взойти на Крест, когда наступит время Жатвы, когда звезда Полынь засияет на небе. Вместе мы возводили Хижину,