— Потому что он отчаянно одинок, Гарион.

— Все короли одиноки. Это проклятие короны. Большинствоиз нас, однако, со временем учатся стойко его сносить. Мы же не сидим,распустив слюни.

— Это жестоко, Гарион, — резко прервала егоПолгара, — и недостойно тебя.

— Что вы все нашли в этом дохлом королишке с хорошоподвешенным языком?

— Дело скорее всего в том, что мы впервые за множестволет встретили человекообразного мурга. Именно потому, что он таков, каков есть,у нас зародилась надежда: возможно, алорийцы и мурги в один прекрасный деньнаучатся разрешать конфликты, не прибегая к кровопролитию.

Гарион продолжал глядеть в окно, но щеки его медленно заливалрумянец.

— Я веду себя как мальчишка, правда? — виноватопробормотал он.

— Да, дорогой, именно так. Ты не можешь освободиться отпредубеждений. Простые смертные себе такое позволяют, но короли — никогда.Подойди к нему, Гарион, и наблюдай за ним как можно пристальнее. Не упускайвозможности получше узнать его. Возможно, настанет время, когда это знание тебеочень пригодится.

— Хорошо, тетушка Пол, — покорно вздохнул Гарион.

Около полудня в покои вошел Оскатат.

— Ваше величество, — объявил он скрипучим голосом, —Агахак, иерарх Рэк-Урги, покорнейше просит у вас аудиенции.

— Пусть он войдет, Оскатат; — обреченно произнесУргит и, повернувшись к матери, прибавил:

— Думаю, мне придется найти другое местечко,поукромнее. Почти всем и каждому известно, где меня искать.

— У меня есть изумительный чулан, Ургит, —ответила королева-мать, — теплый, сухой и темный. Можешь забиться туда, асверху для верности накрыться одеялом. А мы время от времени будем носить тебееду.

— Издеваешься, матушка?

— Нисколько, дорогой. Но нравится тебе это или нет, ты— король. Выбирай: либо ты будешь настоящим королем, либо останешьсяизбалованным дитятей. Тебе решать, мой милый.

Гарион виновато взглянул на Полгару.

— Ну, что? — прошептала она.

Гарион предпочел смолчать.

В это время вошел Агахак, как никогда похожий на мертвеца, инебрежно кивнул, приветствуя короля.

— Ваше величество, — прозвучал его гулкий голос.

— Мое почтение великому иерарху, — ответил Ургит.В голосе короля не было и намека на его истинные чувства.

— Время идет, ваше величество.

— Как я заметил, это вообще ему свойственно.

— Но дело в том, что море вот-вот заштормит. Корабльуже готов?

— Полагаю, он отплывает завтра, — ответил Ургит.

— Прекрасно. Я передам Кабаху, чтобы он был наготове.

— А что, жрица Хабат уже вполне овладела собой?

— Не вполне, ваше величество. Она все еще переживаетутрату любовника.

— Даже после того, как узнала о его подлинном отношениик ней? Воистину, душа женщины — потемки.

— Хабат не так уж трудно понять, ваше величество. У обезображеннойженщины вроде нее мало шансов приобрести поклонника, поэтому потеря таковоговесьма болезненна, даже если это отъявленный мерзавец, каким был Сорхак. Но ееутрата несколько усугубляется тем, что Сорхак содействовал ей в отправленииопределенных колдовских ритуалов. Без него она больше не сможет продолжать своипопытки вызвать демонов.

Ургит содрогнулся.

— А я-то полагал, что она могущественная колдунья.Разве ей этого мало? Почему она прибегает еще и к колдовству?

— Хабат не так уж и могущественна. Она полагает, чтосможет в конце концов сладить со мною, если на ее стороне будут демоны.

— Сладить с тобой? Неужели она задумала такое?

— Разумеется. Она величайшая притворщица. Единственнаяее цель — это власть. Так было всегда. Через некоторое время она попытаетсяузурпировать мою власть.

— Но если дело обстоит именно так, почему ты позволилей столь возвыситься в храме?

— Это меня развлекает, — с ледяной усмешкойответил Агахак. — Меня, в отличие от большинства мужчин, не отталкиваетбезобразие, а Хабат вопреки своему честолюбию — впрочем, возможно, благодаряему — очень и очень полезна.

— Так ты знал о ее связи с Сорхаком? И это неоскорбляло тебя?

— По-настоящему — нет, — ответил иерарх. —Это всего лишь часть развлечения, которое я для себя приготовил. Усилия Хабатувенчаются успехом, она пробудит демона и попытается противостоять мне. И в тотсамый миг, когда триумф ее будет почти полным, я также воспользуюсь услугамидемона, и мой демон сокрушит ее демона. Вот тогда я прикажу сорвать с нее одеждыи нагую отвести в святилище. А там ее опрокинут на алтарь, и я сам неторопливовырежу сердце из ее груди. Я предвкушаю этот сладостный миг, который станет ещеслаще оттого, что Хабат будет сокрушена как раз в тот момент, когда до концауверится, будто победила меня.

Мертвенное лицо иерарха озарилось ужасной гримасой. Глазаего блеснули, а в уголках рта выступила пена.

Ургиту, казалось, стало нехорошо. Он с усилием выговорил:

— Похоже, гролимы склонны к несколько болееэкзотическим развлечениям, нежели простые смертные.

— Не в этом дело, Ургит. Единственный смысл власти —сокрушать недругов. Как это приятно — сперва стащить их с высокого пьедестала,а затей уничтожить. Неужели ты не хочешь присутствовать при том, как могучийКаль Закет будет умирать с ножом дагаша в груди?

— Да нет, мне что-то не хочется. Я готов убрать его сдороги, но наблюдать за этим — увольте.

— В таком случае ты все еще не вкусил власти. Возможно,этот момент настанет для тебя, когда мы оба будем стоять подле Ктраг-Сардиуса,наблюдая за возрождением бога Тьмы и окончательным триумфом Дитя Тьмы.

На лице Ургита появилась гримаса.

— Не пытайся уйти от судьбы, Ургит, — звучалгулкий голос Агахака. — Предсказано, что король Ангарака будет присутствоватьпри последней битве. И этим королем будешь ты — это столь же очевидно, как ито, что именно я принесу кровавую жертву и стану первым апостолом возрожденногобога. Мы с тобою прочно связаны узами судьбы. Тебе предначертано властвоватьнад королями Ангарака, а мне — встать во главе церкви.

Ургит обреченно вздохнул.