самое. Они выполнили его указание «под звуки труб», после чего началось празднество, продолжавшееся несколько дней[876].

Подобные сообщения невозможно читать без доли скептицизма. Правда ли инкская знать понимала положения такого странного документа, как Рекеримьенто? Как мог далекий монарх, о котором инки никогда не слышали, претендовать на какие-то права на их земли и богатства – или, используя терминологию теологов из Саламанки, на доминиум? Даже если такая абстрактная идея была бы изложена Писарро «слово в слово», поняли ли бы они ее? Еще комичнее выглядит напускная серьезность, с которой он и его товарищи соблюдали все формальности. В контексте того времени неправильно обвинять их в лицемерии или двуличии: в конце концов, это было единственное имевшееся в их распоряжении юридическое основание, которое по-прежнему имело неоспоримую силу. Неудивительно, что Писарро позаботился о том, чтобы весь процесс был должным образом запротоколирован и нотариально заверен. Он и не подозревал, что самые компетентные и уважаемые умы Испании вот-вот полностью обрушат именно эту традицию и что они сделают это в ответ на известия о его собственных деяниях. Действительно ли инки и конкистадоры совершенно не понимали друг друга? Чем объяснить доброжелательность и откровенно праздничный настрой в столь сложных обстоятельствах?

Пример Мексики проливает свет на эту проблему – особенно то, как туземцы Юкатана и побережья Мексиканского залива добровольно прислушались к увещеваниям Кортеса по поводу идолопоклонства, человеческих жертвоприношений и антропофагии и соответственно согласились отказаться от своих идолов и начать почитать христианские образы[877]. Энтузиазм Кортеса кажется нам неуместным, но в этом случае, как и во многих других, мы пользуемся сомнительным преимуществом ретроспективного взгляда. В тех конкретных обстоятельствах у обеих групп были веские причины поступать так, как они поступали, и, прежде всего, добросовестно доверять друг другу. Положение Писарро и знати инков в Кахамарке напоминало положение Кортеса и майя, и они вели себя схожим образом.

С точки зрения инков, конкистадоры выглядели фактически непобедимыми в военном отношении. Операция по их разгрому потребовала бы крайне тщательной координации – и ее в любом случае было бы невозможно спланировать без инициативы Сапа Инки. Последний много месяцев находился под контролем захватчиков, а после его казни конкистадоры, не теряя времени, назначили преемника, который казался им таким же или даже более послушным. Более того, все стороны понимали, что в результате войн в Тауантинсуйю произошел глубокий раскол. Все видели, что значительная часть населения встретила смерть Атауальпы с облегчением, но все также знали, что без общепризнанного Сапа Инки страна снова погрузится в пучину конфликта. Лучшим вариантом для всех сторон было признание Тупака Уальпы новым Сапа Инкой. Что касается конкистадоров, то главная угроза для них исходила с севера, от находившегося в Кито Руминьяви, верного и опытного военачальника Атауальпы. Таким образом, для конкистадоров наиболее целесообразным было быстро перебраться в Куско, и не только из-за тамошних сокровищ: Кискис, военачальник Атауальпы в Куско, может, и был возмущен убийством своего государя, но про него было точно понятно, что он безоговорочно подчинится любым указаниям Сапа Инки. Наконец, третий военачальник Атауальпы, Чалкучима, пребывал у Писарро под арестом.

11 августа 1533 г. конкистадоры выступили из Кахамарки – города, который был их базой в течение восьми месяцев, – в сопровождении нового Сапа Инки и большого отряда его воинов, которые смотрели на своих новых руководителей примерно так же, как тласкальтеки воспринимали Кортеса и его спутников. Миновав Кахабамбу и Уамачуко, они направились к Андамарке – городу, где людьми Атауальпы был недавно убит Уаскар. Самый прямой путь оттуда до Куско лежал по главной дороге через Кончукос, к востоку от величественной горной цепи Кордильера-Бланка с ее сотнями ледников, над которыми возвышалась гора Уаскаран. Конкистадоры же выбрали более длинный и менее сложный маршрут по долине Уайлас. Не то чтобы это была легкая прогулка: Педро Санчо де ла Ос оставил запоминающееся описание приводящего в ужас подвесного моста, который им пришлось пересечь, чтобы добраться до города Уайлас. Он находился в том месте, где река Санта поворачивает на запад, к Тихому океану, пробивая великолепные ущелья сквозь розовые горные породы. Из-за своей длины мост порядком провисал. Когда они пересекали его, «вися в воздухе высоко над бурными водами», мост трясся под весом людей и примерно 70 пугливых лошадей, отчего, естественно, «у любого, непривычного к таким вещам, кружилась голова»[878].

Экспедиция отдыхала в Уайласе больше недели, прежде чем двинуться вверх по живописной долине. Люди Писарро не спешили покидать место с такими пейзажами и провели две недели с лишком в Рекуае с его минеральными водами и термальными источниками. Оттуда они выбрали маршрут, огибающий горы с юго-востока, перебрались через реки Пативилька и Уаура и направились в сторону Чикиана, Кахатамбо и Ойона. После этого все стало сложнее. До самого Чикиана конкистадоры пользовались тем, что жители этого региона в подавляющем большинстве поддерживали побежденного Уаскара. Кахатамбо и Ойон, напротив, почти обезлюдели при их появлении[879]. Вскоре пришло известие, что в инкском городе Хауха, сборном пункте бывшей армии Чалкучимы, чужакам готовился организованный отпор. Опасаясь, что арестованный военачальник попытается сбежать, чтобы возглавить сопротивление, Писарро приказал заковать его в цепи и лишь после этого продолжил путь через пустынный перевал, ведущий к Бомбону на озере Хунин (тогда оно называлось Чинчайкоча)[880]. Там Писарро принял решение, красноречиво говорящее о глубине его подозрений. Рассудив, что с Хаухой нужно разобраться немедленно, он взял с собой Альмагро, Сото, 75 лучших всадников и 20 пехотинцев, отвечавших за охрану Сапа Инки и закованного в цепи Чалкучимы, оставив позади остальную пехоту, артиллерию и прочее снаряжение. Они пересекли холмы и спустились в долину Тармы. Опасаясь, что окрестные теснины послужат идеальным местом для засады, они спешно прошли вперед и были вынуждены провести ночь на 10 октября под открытым небом: шел снег, а они в спешке оставили с основными силами свои палатки. Тяжелые мысли одолевали их на следующий день, когда, промокшие и измученные, они шли по Янамарке среди тысяч трупов инкских воинов, убитых в недавних династических войнах. С чувством одновременно облегчения и трепета они наконец выбрались из прохладных гор на плодородную долину Мантаро, где вдалеке виднелась живописно расположенная Хауха[881].

По мере приближения к городу конкистадоров все больше тревожило зрелище сил, которыми совсем недавно командовал их пленник Чалкучима. Мы обладаем на удивление хорошим представлением об их численности, поскольку эти сведения были зафиксированы городским кипу-камайоком, чиновником, ответственным за сохранение точной информации при помощи специальных нитей с узелками (кипу). В Хаухе было сосредоточено 35 000 воинов – действительно внушительное число[882]. Но тут случилось нечто неожиданное. Туземцы, как вспоминал очевидец, немало настрадались от армии Чалкучимы, которую они ненавидели как оккупационную, поэтому они «вышли на дорогу, чтобы увидеть христиан, и очень обрадовались их приходу, так как думали, что это событие клало конец рабству, навязанному им этими чужеземцами»[883]. Такая встреча укрепила конкистадоров в намерении войти в город.

Хотя в основном армия Чалкучимы была размещена на дальнем берегу реки Мантаро, большой отряд воинов был направлен в город с приказом разрушить здания, которые были частью сложной дорожной системы, связанной с тысячами складов, построенных в разных районах страны[884]. Сильно уступая в численности, конкистадоры решили, что их единственный козырь – скорость. Атаковав туземных воинов и отогнав их обратно на дальний берег, они пересекли реку на лошадях и застали армию инков врасплох. Многие воины бежали в горы; те, кто попытался сражаться, вскоре обнаружили, что со своими стрелами, пращами, дротиками, булавами, дубинами и копьями они не могут ничего противопоставить испанским лошадям и мечам[885]. Как только Писарро понял, что выжившие предводители армии направляются в Куско, предположительно, чтобы предупредить находившиеся там силы Кискиса, он выслал в погоню 8 своих всадников. Догнав эту группу, испанцы убили предводителей и захватили в плен их