и возили в этих самолетах девочек. Истратили что-то около 200 тысяч на эти кутежи. И в сущности ведь всё сошло».

Упомянутый Кондратовичем председатель Комитета молодежных организаций Владимир Григорьевич Яровой первым лишился должности. Павлова же перевели в председатели Центрального совета Союза спортивных обществ и организаций СССР. Чтобы смягчить удар, Центральный совет 17 октября 1968 года преобразовали в Комитет по физической культуре и спорту при Совете министров. Формально почти министерская должность, а на самом деле – опала.

Помощник Павлова находился в его кабинете, когда позвонил Брежнев и сообщил о новом назначении. Павлов попросил отложить перевод – хотел поучаствовать во Всемирном фестивале молодежи и студентов. Брежнев ответил, что его сменщик вполне справится и с фестивалем.

На Пленум ЦК ВЛКСМ пришел второй человек в партии Михаил Андреевич Суслов и многозначительно заметил, что спорт – дело партийное, политическое. Но на деле политическая карьера Павлова завершилась.

Заменил его Евгений Михалович Тяжельников, секретарь Челябинского обкома партии. Он будет руководить комсомолом почти до своего полувекового юбилея. Пятидесятилетний человек во главе молодежного объединения – необычно, но партийное руководство это не смущало. Семидесятилетние члены Политбюро воспринимали его как мальчишку.

Тяжельникова вызвали в Москву и привели к Брежневу. Потом его принял Суслов. Михаил Андреевич с удовольствием вспоминал, как участвовал в создании одной из первых комсомольских организаций в Ульяновской области. На следующий день Суслов представил нового первого секретаря на бюро ЦК ВЛКСМ.

Прежде всего Михаил Андреевич попрощался с Павловым:

– Как вы знаете, товарищ Павлов избран председателем ЦС спортивных обществ и организаций СССР. Учитывая новое назначение тов. Павлова, видимо, будет правильным освободить его от обязанностей первого секретаря ЦК ВЛКСМ.

Все проголосовали.

Суслов продолжал:

– Центральный Комитет партии очень внимательно обсудил возможные предложения по первому секретарю ЦК ВЛКСМ. Было просмотрено много кандидатур из числа комсомольского актива, а также партийных работников, которые в прошлом находились в рядах комсомола. Усложнились задачи комсомола, повысилась его ответственность за воспитание подрастающего поколения. Поэтому хотелось бы, чтобы у первого секретаря ЦК ВЛКСМ опыт работы в комсомоле сочетался с опытом партийной, в первую очередь идеологической, работы. Исходя из этого, было сочтено целесообразным остановиться на кандидатуре Тяжельникова Евгения Михайловича.

Суслов внимательно присматривал за комсомольским секретарем.

Тяжельников как огня боялся идеологической крамолы. Борис Дмитриевич Панкин, главный редактор «Комсомольской правды», написал рецензию на роман Чингиза Айтматова «Белый пароход». Книга выдающегося прозаика произвела сильное впечатление на читающую публику. «Белый пароход» – одно из самых талантливых произведений Айтматова. Но комсомольское начальство смутилось: в финале герой, мальчик, кончает жизнь самоубийством. При социализме такое недопустимо. Рецензию не публиковали.

Приехал в Москву Айтматов, сказал Панкину:

– Пойдем к Тяжельникову.

В кабинете первого секретаря ЦК комсомола на полу лежал огромный ковер.

Айтматов невинным голосом поинтересовался:

– А что это тут у вас суры из Корана какие-то написаны?

Тяжельников, вспоминал Панкин, страшно перепугался, утратил обычную уверенность и в конце концов разрешил опубликовать рецензию на «Белый пароход».

Евгений Михайлович зарекомендовал себя непревзойденным мастером масштабных мероприятий общесоюзного значения. Однажды на съезде партии он зачитал восторженную заметку из довоенной многотиражки Днепродзержинского металлургического комбината об успехах молодого партгруппорга Брежнева. Леонид Ильич из президиума растроганно смотрел на комсомольского вожака.

Вскоре последовало кадровое повышение. Один из секретарей ЦК комсомола сидел в кабинете Тяжельникова, когда раздался звонок по первой «вертушке». АТС-1 – аппарат правительственной связи, который полагался высшему эшелону власти. Вторую «вертушку» чиновники переключали на секретаря. Трубку первой по аппаратным правилам полагалось снимать самим.

Тяжельникова соединили с Брежневым. Слова Генерального секретаря, естественно, не были слышны, но Евгений Михайлович просиял.

Он произнес:

– Сочту за честь, Леонид Ильич!

Свидетель разговора побежал по коридорам ЦК рассказывать, что Тяжельникова из комсомола забирают. В мае 1977 года он возглавил отдел пропаганды ЦК партии – это был высокий и заметный пост с большой перспективой.

В юности Евгений Михайлович играл в молодежном театре, пел в хоре, танцевал. Налет театральности привнес в комсомольскую работу. Пытался так же продолжать в аппарате ЦК партии. Из комсомольской школы массовых мероприятий выходили дипломированные мастера. Понимали: славу, успех, благоволение начальства приносят громкие почины и инициативы.

По словам заместителя Тяжельникова (и будущего секретаря ЦК КПСС) Вадима Андреевича Медведева, на новом посту Евгений Михайлович тоже отличился по части изыскания документов о славной биографии Брежнева и сочинения призывов и лозунгов, прославляющих Генерального секретаря.

Другой заместитель Тяжельникова (и будущий главный редактор «Советской России») Михаил Федорович Ненашев называл это лицедейством, которое «пышно расцвело на столичной почве и принесло ему славу незаурядного трубадура вождя и приводило в оторопь даже видавших виды аппаратчиков в ЦК».

Такова была комсомольская школа.

«А в аппарате и в подведомственных учреждениях, – писал Медведев, – насаждались стереотипность мышления, жесткая дисциплина, нетерпимость не то что к инакомыслию, но и к любому мнению, отличному от тяжельниковского».

Собственные заместители недолюбливали Тяжельникова, считали мастером показухи, в своем кругу откровенно называли его «инициативы» чепухой. По случаю юбилея советского государства Тяжельников выдвинул лозунг: «Шестидесятилетию СССР – шестьдесят ударных недель».

Первый заместитель заведующего отделом Георгий Смирнов возмущался: «Подумайте только – 420 дней! Более года непрерывного ударного труда! Да ведь сама по себе ударность означает кратковременное сосредоточение сил на узком участке, иначе никто такой “ударности” не выдержит».

Евгений Михайлович руководил отделом пропаганды ЦК, пока Генеральным секретарем не стал Андропов.

Юрий Владимирович сказал одному из замов Тяжельникова:

– Слушай, а кто это придумал “шестьдесят ударных недель” в честь 60-летия образования СССР? Это же надо такую ерунду учинить!

И Андропов расстался с Тяжельниковым.

Главный редактор «Правды» Виктор Григорьевич Афанасьев считал, что Тяжельникова сгубило излишнее рвение. Когда Юрия Владимировича избрали генсеком, Тяжельников пошел проторенной дорогой – занялся поиском стихов молодого Андропова в Карелии, где тот в годы войны начинал партийную карьеру. В Петрозаводске действительно вышла маленьким тиражом книга стихов Андропова под прозрачным псевдонимом Юрий Владимиров. Однако новый генсек в такой славе не нуждался, и Тяжельников в 1983 году уехал послом в Румынию.

Но при Михаиле Андреевиче Суслове Тяжельников спокойно работал, потому что следовал сусловской линии: никаких реальных новшеств. А вот тот, кто выбивался из общего строя, рисковал своей карьерой.

В начале семидесятых обратил на себя внимание секретарь московского горкома по идеологии Владимир Николаевич Ягодкин – жесткими и нетерпимыми выступлениями. Люди, хорошо его знавшие, уверяли, что жесткость и нетерпимость – следствие нездоровья. Постоянные болезни усугубляли негативное восприятие окружающего мира.

Ягодкин в последние сталинские годы стал освобожденным секретарем комитета комсомола Московского университета, защитил кандидатскую диссертацию и возглавил общеуниверситетскую кафедру политической экономии факультетов гуманитарных наук. В 1967 году его сделали секретарем партийного комитета МГУ, это уровень первого секретаря райкома партии.

Народный артист СССР, Герой Труда России, лауреат Государственных премий