мне постановку фильма по роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита”. Зимянин сказал, что посоветуется. Это меня поразило – ведь он же главный по идеологии. С кем ему советоваться? Неужели такие, в общем-то частные, вопросы выносятся на Политбюро?»

Александр Николаевич Яковлев тоже зашел к новому секретарю ЦК. Во время разговора раздался звонок председателя КГБ Юрия Андропова.

Все ответы Зимянина сводились к одному слову:

– Есть!

С главным режиссером Театра на Таганке Юрием Петровичем Любимовым новый секретарь ЦК говорил иначе:

– Ваш спившийся подонок Высоцкий – ну подумаешь, имел какой-то талантишко, да и тот пропил, несколько песенок сочинил и возомнил.

– Он умер, – напомнил Любимов, – нехорошо так о покойном, зачем так кричать, товарищ секретарь, а при ваших чинах это даже неприлично.

– Вы у меня договоритесь! – обещал Зимянин. – Все ваше окружение антисоветское!

– Ну, раз все антисоветчики, один вы советчик, то посоветуйте хоть что-нибудь, – Любимов не терял хладнокровия.

– Ах, вы еще это, шутить, я вам дошучусь!

Георгий Лукич Смирнов, один из руководителей отдела пропаганды ЦК, заговорил с Зимяниным о том, что диссидентов сажают, высылают за границу, отправляют в психушки… Но идеи-то можно одолеть только идеями.

Зимянин возмутился самой постановкой вопроса:

– Ты, что же, из партии хочешь дискуссионный клуб устроить?

Сама мысль о дискуссиях вызывала панический ужас.

Знакомясь с новым директором издательства «Молодая гвардия», Зимянин поинтересовался:

– Знаешь, что главное в газете или издательстве?

Тот стал бойко перечислять:

– Идейный и художественный уровень, кадры…

Зимянин покачал головой:

– Главное знать, кто за кем стоит.

Секретарство Михаила Васильевича началось с дикого разноса очень известного журналиста-международника.

Помню, как тогда один видный партработник, переиначив известную сказку Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина, не без презрения заметил:

– От него царствования ждали, а он чижика съел!

Что именно произошло?

Когда я в середине девяностых работал в «Известиях», то на заседаниях редколлегии сидел рядом с Николаем Давыдовичем Боднаруком. Он был заместителем главного редактора по внутренним разделам, я – по международному. До «Известий» он трудился в «Комсомольской правде» и рассказал эту историю.

В один из майских дней 1976 года собрали большое совещание зарубежных собкоров, на котором ждали Зимянина уже в роли секретаря ЦК. А накануне главного редактора «Комсомолки» Льва Константиновича Корнешова, который прежде был помощником первого секретаря ЦК ВЛКСМ, вызвали на Старую площадь.

Николай Боднарук:

«Никогда не видел Льва Корнешова в таком потерянном состоянии: взгляд ни на ком не останавливается, нервно курит, по скулам ходят желваки. Взял блокнот. Отложил. Выпил воды. Барабанит пальцами по столу».

– Предупреждаю! Если хоть слово отсюда уйдет, я потребую, чтобы органы расследовали, кто разболтал. И тогда ничто вас не спасет!

Что же случилось?

На совещании у первого заместителя заведующего отделом пропаганды Смирнова “Комсомольскую правду” подвергли жесточайшей критике.

– Было прямо сказано, что газета идет вразрез с политикой партии. К такому выводу пришел не только отдел пропаганды, но и компетентные органы. Претензии есть к материалам отдела литературы и искусства, к рецензии на книгу “Аз и Я” Олжаса Сулейменова. Размытые позиции, вредные тенденции. Но это мы бы пережили, а вот оценка работы Пумпянского – приговор: “Материалы Пумпянского являются скрытой и целенаправленной пропагандой преимуществ буржуазного образа жизни”».

Александр Борисович Пумпянский, выпускник МГИМО, работал в «Комсомольской правде», стал ответственным секретарем. Потом его отправили собственным корреспондентом газеты в Соединенные Штаты.

Николай Боднарук:

«Совещание зарубежных корреспондентов, съехавшихся со всего света, проходило за закрытыми дверями в присутствии высоких партийных руководителей. Надежда, что пронесет, появилась после того, как авторитетные американисты-известинцы Виталий Кобыш и Станислав Кондрашов в своих выступлениях упомянули Пумпянского и дали самые лестные оценки его работе…

В заключительной речи секретарь ЦК Зимянин критиковал его сокрушительно:

– Центральный Комитет отмечает, что корреспондент «Комсомольской правды» в США демонстрирует не те классовые подходы, сомнительную логику, отсутствие партийной позиции. Особенно ярко это проявилось в материале “Смерть капиталиста”.

И дальше по пунктам. Корреспондент рассказывает историю о том, как американский недоучка Говард Хьюз, проявив изобретательность и смекалку, стал миллионером. Вывод первый: в Америке каждый может стать капиталистом.

Хьюз к концу жизни, несмотря на нажитые миллионы, практически голодал, довольствуясь конфетными баллончиками и овощами. Вывод второй: капиталисты ведут скромный образ жизни.

Хьюз отошел от дел, но его подчиненные успешно руководят его бизнесом. Вывод третий: в Америке растет новый класс – менеджеры, которые управляют государством, а капитал становится достоянием общества, то есть возникает некое подобие капиталистического социализма.

Секретарь ЦК не опровергал факты, что тут опровергать? Он просто отменял действительность в том виде, в каком она существовала, ибо противоречила его представлениям о ней… Власть давно уже научилась вразумлять интеллигенцию именно так – на больших собраниях и живых примерах. Публика все понимала, ей оставалось только дождаться, каким будет наказание для Пумпянского».

Александра Пумпянского немедленно вернули домой. Одного из лучших публицистов страны фактически оставили без дела, просто не печатали.

Николай Боднарук вспоминал в своей мемуарной книге:

«Год спустя на очередном совещании идеологических работников с заключительным словом выступил Зимянин:

– Товарищи, да относитесь вы нормально, по-деловому к критике! Я покритиковал на совещании корреспондента «Комсомольской правды» товарища Пумпянского за ошибочную статью. Так ведь товарищи тут же стали наводить порядок: Пумпянского отозвали из США. Пришлось вмешиваться, чтобы его вовсе не уволили с работы…

Врал секретарь ЦК насчет странных вещей и ретивых товарищей – они всего лишь выполняли его решение».

Пумпянский вернулся в большую журналистику, когда началась перестройка. Виталий Никитич Игнатенко, назначенный главным редактором еженедельника «Новое время», где я тогда работал, взял его первым замом. Потом Александр Борисович сам стал главным редактором – когда Игнатенко ушел помощником к Горбачеву.

Марксисты схватились за голову

Герой Социалистического Труда и лауреат Государственной премии прозаик Петр Лукич Проскурин вывел Суслова в романе «Число зверя». Об этом он сам рассказал в интервью поэту Анатолию Анатольевичу Парпаре, работавшему в журнале «Москва». Интервью было опубликовано в «Литературной газете» после его смерти.

Петр Проскурин говорил:

– У меня есть предположение, и небезосновательное, о том, что Сталин хотел сделать своим преемником именно его. Я очень верю сталинскому чутью, сталинской интуиции. Он не мог отдать свое дело кому-то чужому. За несколько дней до своей смерти Сталин должен был на Политбюро назначить своего преемника. Определенные силы сделали все для того, чтобы не допустить Сталина на это заседание и не допустить законной передачи власти… Так вот Сталин желал Суслова. Но фигура эта в нашей истории неоднозначна, противоречива, сложна. Он сделал много зла начинавшей мыслить национально русской интеллигенции. Но делал и противоположные поступки. Было и такое. Это меня привлекло к нему… Я ведь