не нужно: это мужчины – дураки, своим умом жить не могут, так в книгу за чужим лезут. А мы, женщины, без книг понимаем, что к чему; послушали бы вы разговоры наших кумушек – все разложено по полочкам, и на все есть ответ. Эх, если бы не наша женская доля, мы бы везде заправляли, а мужчины были бы у нас вроде прислуги! Но ничего, ничего, настанут еще такие времена…

– Вдовушка моя дорогая! Что ты так разошлась? – ласково произнес Якоб и попытался положить голову на ее грудь.

Веселая компания. Художник Ян Сандерс ван Хемессен

Женщина с возмущением отпихнула его:

– Уйди, противный толстый монах! И что я с тобой живу? Какой мне от тебя прок?

– Ну, ты сама знаешь… – Якоб обнял ее за талию.

Вдова отбросила его руку:

– Ты меня с собой не равняй! Я женщина честная, а про таких, как ты, отец Ульрих сегодня правильно сказал, что вы пьяницы и развратники. Всех вас надо заставить камни ворочать или лес валить!

– Он так и сказал? – удивился Иоганн.

– Да, да, так и сказал! «Камни, говорит, им ворочать или лес валить. Узнают тогда, как пьянствовать и лодырничать, да женщин обижать!» Про вас сказано, про вас! То-то вы не пришли на проповедь, побоялись правдивого слова!

– Козочка моя, и тебе будет меня не жалко, когда меня ушлют в каменоломни? – проникновенно спросил Якоб.

– Вот еще! – фыркнула вдова. – Я себе получше жильца найду!

– А я тебе кусочек свининки оставил – самый сочный. А еще паштет в капустных листочках на тарелочку положил.

– Негодяй, так я же все это и приготовила!

– Вот и покушай с нами, моя рыбка. Брат Иоганн, налей ей пива. Садись рядом со мной, любовь моя. «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные под кудрями твоими…»

– Какие кудри, ты что! У меня прямые волосы. А-а, понимаю, ты эти слова говорил какой-то кудряшке! Мерзкий потаскун! – хотевшая присесть вдова вскочила и опять уперла руки в бока.

– Ты не читала Писания, а это оттуда.

– В Писании говорится о голубиных глазах и кудрях? Ты меня совсем за дуру держишь?

– Клянусь, именно так и говорится, – Якоб перекрестился на висящее на стене распятие.

– Точно. Брат Якоб правду говорит, – подтвердил Иоганн и тоже перекрестился.

– Крестное знамение и поминание имени Божьего всуе – грех. На нашей улице теперь крестится и божится одна полоумная старая Мадлен, но что с нее взять? А вы что, тоже полоумные? – сказала вдова, снова усаживаясь за стол. – Ну, толстяк, что ты там говорил о голубиных глазах? Продолжай, раз это из Писания.

– «Волосы твои, как стадо коз, сходящих с горы Галаадской»

– Вот это про меня, – кивнула вдова, подставляя Иоганну кружку, чтобы он налил ей пива.

– «Зубы твои, как стадо выстриженных овец, выходящих из купальни».

– Четырех уже нет, – вздохнула вдова.

– «Как лента алая губы твои, и уста твои любезны».

– Ага, попробуй у нас пожить с любезными устами, – хмыкнула вдова. – Пока не отбреешь кого надо, да как следует, не успокоятся.

– «Как половинки гранатового яблока – ланиты твои под кудрями твоими».

– Что такое «ланиты»? – вдова поперхнулась пивом.

– Щеки.

– А-а, щеки! Тогда ладно…

– «Шея твоя, как столп Давидов, сооруженный для оружий, тысяча щитов висит на нем – все щиты сильных».

– Не может быть в Писании такого! – возмутилась вдова.

– Почему?

– Шея как столп для тысячи щитов? Ты напился, вот и несешь невесть что!

– Клянусь, там так сказано!

– Точно, точно, так и сказано, – подтвердил Иоганн.

– Вы – пьяницы, вам верить нельзя.

– Продолжать или нет?

– Продолжай, – посмотрим, что ты еще наврешь.

– «Два сосца твои, как дойны молодой серны…»

– Остановись! Фу, в краску вогнал! Чтобы в Писании говорилось о сосцах?! Чтобы Святой дух о них писал?! Да ты издеваешься надо мною!

– Клянусь…

– Хватит клясться! Ох, выгоню я вас скоро, бездельники, пьяницы! Вы у меня дождетесь! Камни вам таскать, камни! Или лес валить, проклятые лентяи!

Жан

Бургомистр сидел в кресле, в гостиной Жана, и терпеливо ждал, когда тот найдет время с ним поговорить.

В доме было очень тихо. Слуга, вошедший для того чтобы поправить поленья в камине, ступал бесшумно и старался не лязгать кочергой.

«Ровно через десять минут мессир Жан освободится», – шепнул он бургомистру. Действительно, через пять минут на втором этаже послышался голос Жана, зовущего слугу, и еще через пять минут в гостиную вошел сам Жан.

– Добрый день, герр бургомистр! – поклонился он. – Что привело вас ко мне?

– Добрый день, герр Жан, – отвечал бургомистр, поднимаясь с кресла и в свою очередь кланяясь. – Видите ли…

– Может быть, вы расскажете мне о цели вашего приезда за ужином? – прервал его Жан. – Сейчас время ужинать, и у меня имеется ровно двадцать минут для еды. Вы не откажетесь поужинать со мной? Я буду ужинать и слушать вас – таким образом, мне удастся совместить два дела.

– О, герр Жан, вы так пунктуальны и педантичны! Вы могли бы быть образцовым немцем, если бы не были французом, – почтительно заметил бургомистр.

– Благодарю вас, герр бургомистр, но я предпочитаю быть образцовым христианином, – возразил Жан.

– Конечно, конечно, это важнее всего! – тут же согласился бургомистр.

Пока они вели этот разговор, слуга накрыл на стол и принес ужин на двоих.

– Прошу вас, герр бургомистр. Извините, если моя трапеза покажется вам скудной. На ужин я ем только рыбу. После тяжелой еды клонит ко сну, а мне еще предстоит до поздней ночи отвечать на письма моих единомышленников.

– Очень разумный подход, герр Жан.

– Но мы теряем время. Я слушаю вас, герр бургомистр. Что привело вас ко мне?

– Видите ли, герр Жан, в нашем городе произошли большие перемены. У нас снова случилась революция: на выборах победили радикалы. Они заняли большинство мест в Совете и проводят собственную политику.

– Значит, вы больше уже не городской голова? – бесстрастно произнес Жан.

– Почему? – поднял брови бургомистр. – Я поддержал тех, кого избрал народ, и они попросили меня остаться на моем посту. «Если кто-то хорошо работает, зачем его снимать?» – сказали они. Так что я по-прежнему бургомистр.

– Что же привело вас ко мне?

– Взяв маленький отпуск, я специально приехал к вам. Вы оставили по себе хорошую память у нас. Все помнят ваши прекрасные проповеди, все знают, как вы привели в порядок наше законодательство, все до сих пор восхищаются вашими организаторскими способностями.

– Мне это лестно слышать, но мы опять теряем время, а его осталось не так уж много