– Да, я понимаю, что вы очень занятой человек, поэтому перехожу к сути дела, – заторопился бургомистр. – После известных вам беспорядков, учиненных в нашем городе преступными элементами, Городской Совет принял решение учредить особый орган по надзору за поведением и нравственностью граждан. Это было, когда вы уже уехали, но идея принадлежит вам. Помните, вы мне говорили, что хорошо бы создать некий… забыл, как вы его называли, – Комитет?..

– Я не давал названия.

– Да, конечно, дело не в названии!.. Комитет, состоящий из уважаемых проповедников и городских старейшин, который исходя из принципов веры осуществлял бы контроль за частной жизнью горожан.

– У меня была такая идея, но вы ее отвергли.

– О, будьте снисходительны, герр Жан! Я не мог одобрить ваш план, пока он не получил поддержки в Совете и у наших почтенных граждан. Я всего лишь выборное должностное лицо и мною руководит воля народа, избравшего меня. Ныне, когда народ хочет учреждения Духовного Комитета…

– Лучше назвать этот орган Коллегией, – сказал Жан.

– Коллегией? Да, вы правы, так гораздо лучше… Ныне, когда народ хочет учреждения Духовной Коллегии, этого хочу и я. Но кто, лучше вас, справится с управлением этой Коллегией? Нет такого человека, который лучше вас справился бы с управлением ею! С тем я и приехал к вам; я приехал к вам, чтобы просить вас возглавить Духовную Коллегию нашего города, герр Жан.

– Вот как? Но вы, видимо, забыли, что я предлагал цельный и стройный план переустройства общественной и частной жизни горожан, – вы же взяли из этого плана лишь один фрагмент, да и то последний, – Жан отставил в сторону пустую тарелку, которую немедленно убрал слуга, аккуратно вытер губы салфеткой, отпил из большого стеклянного бокала чистой воды и снова вытер салфеткой губы.

Бургомистр терпеливо ждал.

– Да, мой план был цельным и стройным, – продолжал Жан. – Вначале следовало составить формулу исповедания, то есть свод наиважнейших правил для верующих, – я это сделал. Затем нужно, чтобы все присягнули соблюдать эти правила; причем, отказавшиеся граждане должны быть исключены из церкви, а недостойные – отлучены. И только в последнюю очередь в моем плане идет речь об учреждении Духовной Коллегии, как мы ее сегодня назвали. Однако вы все поставили с ног на голову. Какой прок учреждать Духовную Коллегию, когда граждане еще не одобрили составленную мною формулу исповедания и не приняли присягу на верность ей? Мы ведь не инквизицию создаем, а принципиально новый тип общины верующих, где насилие, если в нем возникнет необходимость, будет осуществляться по воле и с одобрения большинства членов этой общины.

– Это очень разумно, и я лично с вами полностью согласен, но как вы уговорите наших почтенных горожан принести присягу? Получится, что они сами добровольно отдадут себя под контроль Коллегии, – позволил себе выразить сомнение бургомистр.

– Слово Божье творит чудеса. Я неустанно буду увещевать ваших бюргеров с помощью Писания. Если даже невежественная чернь восприняла слово Божье, пусть извращенно, и выступила против папизма, пусть разбойничьими образом, то неужто люди просвещенные не услышат Слово Господа нашего? Грохочут раскаты грома Господня уже по всей земле, и во многих местах испепелили уже молнии гнева Божьего папистские гнезда! Посмотрите, что творится в Германии: князья не признают власть римской блудницы и спасают от Папы бывшего монаха, не побоявшегося бросить вызов Риму!..

А посмотрите, что творится в области, соседней с вашей: епископ бежал оттуда, все храмы ложной веры закрыты, избран Городской Совет, в который вошли истинные христиане, а председателем его стал еще один бывший монах, а ныне верный последователь идей Спасителя. Сей проповедник, правда, наивен и витает в облаках, но я-то твердо стою на земле, как вы сами могли убедиться.

Вам нужны дополнительные доказательства этого? Пожалуйста. У вас за последнее время произошли две революции: одна консервативная, другая – радикальная. Ответьте мне, покусился ли кто-нибудь из революционеров на те установления, что были введены мною? Впрочем, можете не отвечать, я и без вас знаю ответ… Время, отведенное на ужин, истекло. Я вынужден прекратить нашу беседу, герр бургомистр.

– Виноват, я задержу вас еще на одну минуту, – сказал бургомистр, поднимаясь из-за стола вслед за Жаном. – Я так и не понял, вы согласны возглавить нашу Духовную Коллегию?

– А вы согласны с моим планом; согласны принять его полностью, а не по частям?

– О, да! Я согласен! Только я попрошу вас, чтобы вы сами убедили Городской Совет принять его, и выступили перед нашими гражданами с необходимыми разъяснениями. Поймете меня, герр Жан, я всецело на вашей стороне, но я всего лишь слуга народа.

– Я вас понял, герр бургомистр, – сказал Жан, направляясь к выходу из гостиной.

– Когда же вы к нам приедете? – побежал за ним бургомистр.

– Скоро. Я закончу читать лекции в университете, подготовлю для нашей христианской общины достойного проповедника вместо себя, разберусь с кое-какими делами, – и приеду, – отвечал Жан уже с лестницы.

– Мы будем очень вас ждать, герр Жан! – прокричал ему вслед бургомистр.

* * *

На заседании Городского Совета обсуждался план по переустройству религиозной и общественной жизни города. Поскольку бургомистр уже успел провести необходимую разъяснительную работу среди своих коллег, то обсуждение носило формальный характер, принятие плана было заранее предопределено.

Жан начал со свода правил для верующих, который он составил. Собравшиеся слушали его вполуха, посматривая на замерзшие окна и кляня про себя бургомистра, экономившего на отоплении здания Совета.

– «Итак, кого хочет, милует, а кого хочет, ожесточает, – раздавался уверенный голос Жана. – А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: «Зачем ты меня так сделал?». Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой – для низкого? Что же, если Бог, желая показать гнев и явить могущество Свое, с великим долготерпением щадил сосуды гнева, готовые к погибели, дабы вместе явить богатство славы своей над сосудами милосердия, которые он приготовил к славе».

О чем говорит нам этот отрывок? Не о том ли, что те, кто удостоены милосердия Божьего, отмечены богатством славы его, а те кто предназначены Господом для низкого употребления, лишены милости Божьей? И нам ли вмешиваться в Божественный промысел и переделывать то, что Им сделано? Нет, судьба каждого из нас определена Господом, и никто не в силах изменить волю Его никакими делами, никакими подвигами, никакими молитвами, ни постом, ни паломничеством.

Значит ли это, что мы можем опустить руки, и ничего не делать? Отнюдь. Мы обязаны трудиться