Теперь, довольные рожи Ховерса и Эльса всё чаще мелькали по федеральным телеканалам. Они катались по всему миру с группой учёных, читали лекции, делали презентации и всюду насаждали вечную жизнь. Встречали их как послов от лица абсолютной цивилизации.

После заседания международного форума, было принято решение о создании мировой конвенции. За круглым столом собралась элитная богема со всего земного шара, что решила в кратчайшие сроки изменить мир во чтобы то не стало. Они присвоили абсолютной цивилизации звание титульной и быстренько наделили её бескрайними правами в ущерб всего человечества.

Человек стал дикарём. У него не осталось никаких прав в новом свете. Гибриды и военные вычищали этот мир от недобитых биологических остатков, а фабрики абсолютов строили синтетическое поколение.

Появился первый устав, что формировал отличительный образ людей высшего сознания, от человека. Например, никто в вечной цивилизации не имел права вершить насилие, за исключением силовых структур. Это было сделано для того, чтобы абсолюты могли существовать друг с другом на долгой основе, без споров, распрей, войн и кровопролития.

Но и на этом они не остановились. Высшая каста правления единогласно приняла составной портрет личности нового гражданина, у которого не осталось шансов на критическое мышление. Он попросту не мог существовать в агрессивно-насильственной конструкции. Фабрики полностью исключали негативные реакции у нового рода людей. Они стали удобны, послушны, порядочны и организованы.

Символом нового мира стала пчела. Все носили их в виде брошек, заколок и драгоценных украшений.

«Теперь мы все единодушны и объединены общей идеей – жить хорошо и вечно!» – красовалось на вывесках и рекламных щитах всех стран.

Через несколько лет конвенция обещала полностью стереть территориальные границы и слиться всей цивилизацией в одном общем улье. Их оставят на время борьбы с паразитирующим человечеством, для удобства военной компании по зачистке сопротивляющихся недобитков.

Я проехал через весь город и свернул к двадцать второму району. Теперь к нему вела широкая, скоростная магистраль. Здесь построили международный аэропорт, соединив между собой все виды транспорта: воздушный, морской и сухопутный.

Фабрика-22 стала научно-культурным центром. Появились исследовательские лаборатории, институты трансплантологии, гостиницы, парки, музеи – вся инфраструктура для съезда ученых, профессоров и докторов наук, что работали на благо будущего мира.

Часть моего гетто в двадцать втором снесли, а часть оставили, предварительно огородив разрушенные кварталы высокими бетонными стенами. Я знал, что там остались люди прошлого. Их оставили там намеренно, для опытов и экспериментов. Когда фабрике требовался живой человек, они посылали туда гибрида, что хватал подопытного словно крысу и приносил на операционный стол.

Кварталы двадцать второго стали резервным фондом живого биоматериала. Все, кто не успел бежать в леса, остались здесь…

Я должен найти свою семью. Так и говорю себе каждое утро. Прошло уже достаточно времени, чтобы бросить поиски и сделать выводы. У нормальных людей так и случается. Жизнь планомерно двигает их от потери к новому смыслу. Но разве я нормальный?

У меня нет никакой надежды. Она давно покинула мою пустую душу. Мы с Карлом обыскали каждый угол этого проклятого города. Но никаких следов и зацепок из моей прошлой, счастливой, семейной жизни обнаружить так и не удалось. Проще было поверить в то, что её и вовсе никогда не существовало. Ни улыбок Сальмы, ни детского смеха, ни ароматных пирогов, ни Брайана, что растворялся в розовом облаке своих желаний, смотрел цветные сны и был счастлив.

Я погрузился во тьму и стал фанатичным психом, безголовым рыцарем, призраком, что давно умер на полях былых сражений, но был обречен в поисках самого себя, в своём далеком, беззаботном прошлом.

Моим врагом стало время. Оно стирало последние воспоминания…

Единственное, что хоть как-то подогревало мою душу – это вера в то, что мои девочки больше не часть этого обезумевшего мира, что отныне не принадлежит человеку.

Здесь нет любви, только мрак, хаос и беззаконие.

Я приехал в двадцать второй, как в последнее пристанище света и свободы, что было обнесено колючей проволокой, запаковано в толстостенный бетон и взято под охрану военными караулами. Тут ещё жил человек – опасный и хитрый зверь в мире абсолютов. Кто бы мог подумать, что мои родные пенаты, станут последним оплотом гомо сапиенса.

Я поставил автомобиль на парковку, взял рюкзак и отправился в сторону заграждений. Пройдя пешком несколько километров, я уткнулся в кордон военных, что охранял въезд в особо-охраняемую зону.

На воротах я прочитал надпись:

«Стой! Проход запрещен! Опасно! Зона временной резервации человека!»

Немного подумав, я развернулся и пошёл по тропинке, что вела в лесную чащу. В детстве я часто гулял в зеленом массиве, посреди берез и сосен. Нет, я вовсе не придавался природной медитации и не пытался излечить свою покалеченную душу соловьиными трелями. Мне просто хотелось побыть одному.

Я любил одиночество и тишину. Когда жизнь меня хорошенько подогревала, я сбегал в лес и выкидывал свою кипящую мозговою коробочку на грибные тропы. Дальше я садился под вековым дубом, слушал свист прохладного ветерка в своей пустой голове и бесполезно моргал.

Я не находил во всём этом никакого умиротворения, единения с природой, Богом, гармонии со вселенной и прочего бреда, связанного с чакрами или энергией «ци». Я просто выключал секундомер, что отсчитывал время моего затяжного прыжка на социальное дно и наслаждался мнимой, беззаботной свободой.

Так я мог просидеть час или два, находясь в полной прострации и безмятежности. Потом я вновь возвращался к своей маргинальной жизни, где требовались острые зубы, хладный расчет и много-много терпения.

В лесу меня ждал сюрприз. Над моей головой пролетел гибрид и сел на холме, в метрах пятидесяти от меня. Я спрятался за густым кустарником и замер. Сквозь листву я видел, что он смотрит в мою сторону. Тварь глубоко втягивала воздух и изучала меня. Так продолжалось около минуты. Потом он несколько раз взмахнул крыльями, оттолкнулся от земли и улетел.

Я пересек лес и вышел к заброшенным кварталам, оказавшись по другую сторону бетонных заграждений. Жизнь здесь остановилась. Дороги обросли травой, а дома покрылись черной плесенью.

Я шёл и слышал каждый свой шаг. Из-под моих ног взлетали птицы и кружили над моей головой, выдавая моё присутствие. Человеку здесь принято прятаться, скрываться и боятся. Вороны, голуби и воробьи считали меня наглецом.

Здесь ещё есть люди. Я чувствовал их страх, их голод, их боль и шёл прямиком в ад. Ноги сами привели меня к моей бывшей школе. Возле покосившегося окна мелькнул чей-то силуэт. Я снял рюкзак и достал свой