– Спасать Меган. – Бритт филигранно не замечала его настроения. – Кип и Томми сказали, что она отправилась изучать город, а потом Томми услышал звуки скрипки… Которые теперь раздаются прямо над нами. Неужели не слышишь?

Хью прислушался.

И в самом деле, еле различимая скрипичная игра лилась откуда-то сверху.

– Мы подозреваем, что Меган там. У Дроссельфлауэра в плену. И… мы видели на площади построение солдат Долл. Она там была, мы видели… Это все очень нехорошо, Хью.

– А если ты ищешь Таласса, – сказала Гвендолин, усмехаясь краешком губ, – где ж ему быть, как не в башне своего хозяина?

– Мэр ему не хозяин!

Из кармана Бритт раздался неясный смешок – кажется, призрака повеселили его слова. Хью предпочел проигнорировать само его неестественное существование.

– Ну, вы и самоуверенные! – воскликнул он. – Сами только что сказали, что площадь перекрыта – и сами же предлагаете пойти в ратушу. Каким, интересно, образом мы проскользнем туда незамеченными? Превратимся в мух?

– О нет, все проще, – широко улыбнулась Бритт и взялась за медное кольцо в стене в паре шагов от него. – Здесь есть дверь. И дверь эта ведет в самое сердце ратуши. Кем бы ни был господин мэр, что бы он ни замышлял, как бы ни оправдывал свои дела – Меган я ему не отдам!

Бритт оглянулась на Хью.

– Мы – не отдадим? – Теперь в ее голосе звучал вопрос.

Хью нахмурился, но ответил с неохотой:

– У вас дверь. И, видимо, еще какие-то секреты в рукавах. Я пойду с вами и помогу. Но у меня своя жизнь и вы в нее не лезете. Поняли?

Бритт и Гвендолин синхронно кивнули.

Хью выдохнул и первым шагнул в темный проход.

Меган подняла голову. Мелодия скрипки, игравшая в ее голове, резко оборвалась. Исчезли застывшие в спящих позах скульптуры вокруг нее, припорошенные снегом, исчезли разлапистые сосны, исчез калейдоскоп ярких стекол, ослепивший ее до зажмуренных век. Все исчезло, и остался только злосчастный стул, к которому она была привязана, волшебный механизм под золотым петушком-флюгером, и Дроссельфлауэр, в растерянности опустивший смычок, но все еще державший у подбородка скрипку.

– Дроссельфлауэр! – услышала она знакомый голос.

Только теперь в нем не было прежних мягких вкрадчивых ноток.

Меган сощурилась – перед глазами все плыло. Но ей удалось разглядеть, пусть и размытую, но узнаваемую фигуру Таласса.

Он стоял на последней ступеньке винтовой лестницы и дышал тяжело, так, словно всю дорогу бежал без остановки.

– Что ты наделал? – крикнул он.

– Я? – Дроссельфлауэр покачал головой. – Всего лишь сделал то, что должен. Ты действуешь своими методами – разве я тебе мешаю? А ты почему-то решил вмешаться в самый прекрасный процесс – процесс изменения города…

– Если бы только в него, – с горечью сказал Таласс. – Откуда столько птиц? Что ты задумал?

Дроссельфлауэр, наконец, отложил смычок и скрипку в стороны, и Меган почувствовала, как тугие путы словно бы стали слабее.

Мэр поправил белые манжеты, виднеющиеся из-под темно-зеленого сюртука, и проговорил:

– С чего ты взял, что это я?

– Ох, господин мэр, недооцениваешь ты своих людей, – покачал головой Таласс и поднялся в башню, закрыв за собой дверь. – Думал, я не узнаю про гнезда? Вот только не знаю, в какой момент ты решил…

– Обернуть свой страх себе же на пользу? – повернул голову Дроссельфлауэр. – Кошмары не должны больше вставать у меня на пути.

– Зачем ты выпустил птиц?

– Это не я. Не я. Кто-то пробрался в дом Роуза и разбудил их…

– И об этом ты тоже в курсе… – Таласс оперся плечом на стену и усмехнулся. – Как много в тебе, оказывается, тайн, старый друг.

Меган ничего не понимала из их разговора, за исключением того, что это ее единственный шанс спастись. Пока Дроссельфлауэр отвлекся на Таласса, она осторожно принялась выпутываться из ремней, которые слабели с каждой минутой. Механизм гудел, крутились шестеренки, и Меган мутило: перед глазами то и дело вспыхивали то картины прошлого, то пасторально-кладбищенский пейзаж со скульптурами, больше похожими на надгробия. Она с силой прикусила губу: помогло. Ненадолго, но боль помогла собраться. Она принялась выкручивать запястье из ремней, больше всего опасаясь, что ее заметят – но Дроссельфлауэр был слишком поглощен разгорающейся ссорой с Талассом.

– Думаешь, ты умнее всех? – спросил Таласс. – Думаешь, ты можешь в одиночку творить то, с чем с трудом справлялись трое?

– Нас уже давно не трое. Все кончилось – но началось что-то другое, – не глядя на Таласса, ответил Дроссельфлауэр. – А что ты делал в черном доме?

– Ходил проверять, кто туда залез…

– Выяснил?

– Нет. Но не это сейчас главное. Почему ты не останавливаешь их? Почему ты ничего не делаешь с птицами?

– Да потому что не могу! – закричал Дроссельфлауэр.

Меган удалось освободить одну руку. Со вторым ремнем дело пошло быстрее.

– И ты отсиживаешься здесь, в башне? Превращаешь в сказку город, который вот-вот разорят наши главные враги? Выходи туда и сделай что-то, ты мэр! Ты сам им себя назвал!

– Я не могу!

– Тогда я заставлю тебя, – зарычал Таласс и схватил его за рукав. Раздался треск ткани.

Меган освободила руки и принялась за остальные ремни.

Свобода была совсем рядом.

Сейчас она доберется до двери…

Первая попытка встать обернулась провалом – ноги не держали. Со второй – что-то получилось. Сделав два шага на ватных ногах, Меган оперлась на стену. Не успеет, она не успеет дойти до двери. Тем более Таласс уже тянул туда сопротивляющегося Дроссельфлауэра.

И оба они шагнули прямо в объятия появившейся на пороге тетушки Долл. Дверь с такой силой врезалась в стену, что на пол упали ошметки кирпича.

– Таласс! – закричала она, и в ее лице, покрытом густым слоем косметики, не было ничего радушного.

Меган сощурилась, разглядывая ее.

Синяя помада, резкие черты лица, подчеркнутые макияжем, длинное пальто… В руке Долл держала какой-то свернутый лист.

– Долли! – закричал Дроссельфлауэр. – Как ты сюда пришла? Зачем?

– Затем, что ты ошибся! Это не та! – Долл развернула лист и ткнула ему в лицо. – Видишь? Видишь, как она меня нарисовала? Она сама не поняла, что уловила суть…

Дроссельфлауэр побледнел.

– Ее надо найти. Срочно.

– Только дай приказ моим мальчикам… – усмехнулась тетушка Долл.