– Почему вы думаете, что она работает?.. – удивился Хью. – Разве он не пытался избавиться от вас?

– Пытался, но он не из тех, кто не оставляет самому себе запасных путей. Лучше иметь кнопку самоуничтожения в своих руках, чем в чужих, правда? Этот шанс мизерный, но он есть. Вам надо добраться до карусели и запустить ее.

– Как?

– Там должен быть рычаг. Рычаг, который открывает глаза сфинксам.

– Поняла!..

Бритт собиралась еще что-то спросить, как вдруг ее отвлек оглушительный крик. Она обернулась – это оказалось ошибкой.

Кричала Долл.

На нее набросилось сразу несколько черных птиц, и она пыталась от них отбиться. Ошметки бумаги полетели на пол, и Бритт поняла, что это был ее рисунок.

Портрет, которым Долл надеялась отвлечь птиц.

Ничего не получилось.

Птичью стаю как будто срежиссировал Хичкок – они набрасывались на тетушку Долл, кусали, щипали, выдирали клоки кожи и волос, и все это сопровождалось ее криками и оглушительным карканьем и клацаньем клювов.

Но совсем не было крови…

– Долл! – не выдержала Бритт и попыталась кинуться на помощь.

Хью и Меган изо всех сил вцепились в нее.

– Надо бежать! Пока они отвлеклись! – крикнула Меган.

– Успеем добраться до карусели! – вторил Хью.

– Но они же ее убивают! – закричала Меган.

Рядом с ней упала на колени Гвендолин. Выглядела она ужасно – лицо и руки располосовали птицы, кровь заливала ее лицо и одежду, но она была жива.

– Не бойся, Бритт. – Она осторожно взяла девушку за руку. – Она… Это не страшно. Это правильно. Чтобы все вернулось на круги своя.

– Что ты имеешь в виду?

– Смотри, – вздохнула Гвендолин.

Бритт зажмурилась, несколько раз вздохнула и выдохнула и заставила себя открыть глаза.

Птицы, наконец, оставили в покое Долл, и она осела на пол сломанной куклой. Бритт ждала крови, отвратительного запаха, отвратительной пустоты на месте недавно живого ещё существа, но ничего из этого не произошло.

Просто сломанная кукла на полу.

– Она… оловянная? – наугад спросила Бритт, и Гвендолин кивнула.

– Дроссельфлауэр искал помощника, а кто станет лучшим помощником, чем оловянная кукла, возглавившая армию солдатиков? – вздохнула она.

– Долл! – Дроссельфлауэр, оттолкнув Таласса, бросился к лежащей на камнях женщине. – Нет, нет, нет, ты это брось, да не может этого быть, просыпайся, Долли! Долл!!!

Бритт отвернулась.

– Надо выбираться отсюда, – сказала она. – Это первостепенное. Все остальное потом. Меган, ты как? Идти сможешь?

– Я… не знаю, – помотала головой Меган. – От меня словно кусок откусили.

– А придется, – жестко сказал Хью. – Если все хотим спастись – встаем и идем.

Бритт подхватила Меган с одной стороны, Хью – с другой, и они осторожно поставили ее на ноги.

Башня ощутимо тряслась и шаталась. Бритт знала, что во многих соборах колокола закреплены так, что упади колокол – рассыплется и фасад. Могло ли так случиться, что обрушение механизма вызвало обрушение основы иллюзии, что сам собор, прячущийся под цветной оберткой городской ратуши, рухнет?

– Дверь – там! – крикнула она.

Таласс вырос перед ними.

– Зеркало, – потребовал он.

– Что? – У Бритт дернулся глаз.

Таласс протянул руку ладонью вверх.

– Отдай мне зеркало. Это мое.

– Таласс, не дури! – сказал Роуз, и в наступившей на миг тишине его услышали все. – Нам всем надо добраться до карусели. Остальное – потом.

– Дроссель мне должен! Пусть сначала вытащит тебя обратно, потом – все остальное.

– А ты не понял? Я умер, друг мой. Я умер очень давно. Дроссель меня не вернет. А вот тебе – тебе надо спасаться.

– Бред! – взревел Таласс и кинулся на Бритт.

Она инстинктивно шагнула назад и едва не рухнула вниз.

«Пусть лучше Таласс заберет зеркало, чем я навернусь», – пронеслось в голове, и она сунула зеркало в протянутую руку.

Таласс тут же поднес его к лицу.

– Вытащу, слышишь? – прорычал он.

– Лучше себя спасай! – долетели до Бритт слова Роуза.

Она шагнула вперед, хватая Таласса за руку: злодей, не злодей, потом разберутся, когда выберутся из башни, а то все рухнет и мало не покажется никому. Но Таласс оттолкнул ее, так, что она едва не упала. Гвендолин успела ее подхватить.

– Бежим! – шепнула она. – Оставь его.

– Но я…

– Оставь! Башня рушится!

Теперь уже и Бритт уловила едва ощутимый гул, предваряющий полное разрушение здания.

– Мы не можем никого здесь оставить, они…

– Они справятся без нас! – жестко сказала Гвендолин.

Под ноги Бритт что-то покатилось. Она дотронулась носком ботинка, инстинктивно посмотрела вниз и закричала: это была голова одного из стражников.

Оловянная голова.

– Тихо, тихо, – прошептала Гвендолин, обнимая ее и заставляя отвернуться. – Идем.

Бритт кивнула и позволила себя увести. Только оказавшись уже на лестнице, она услышала крик и, не удержавшись, обернулась.

Черные птицы пошли на второй круг.

Таласс, которого только что с силой ударили в грудь, с трудом удержался на ногах, и хрипло переводил дыхание. Зеркало он изо всех сил стискивал в руках.

– Не дождетесь, – рыкнул он и бросился к двери.

Птицы всей стаей кинулись на него.

Бритт смотрела – и не могла отвести глаз. Только что она видела, как птицы не оставили живого места от оловянных кукол, и это само по себе выглядело чудовищно, жутко, неправильно… Что говорить о том, как на ее глазах стая птиц раздирала человека? Они вцеплялись когтями в одежду, клевали в голову и открытые части тела, царапали клювами и выдирали волосы, били клювами в лицо, в глаза, и – что самое страшное – мешали идти вперед, теснили к дыре в полу. Таласс, все силы которого, казалось, сосредоточились на том, чтобы не выпустить зеркало, отмахивался от них одной рукой, но птиц было больше, и все вокруг словно замерли, не в силах отогнать их, зачарованные кошмарным зрелищем.

Первым отмер Хью. Кинувшись вперед, он принялся размахивать руками, привлекая внимание птиц:

– Эй, сюда! Сюда! Я здесь!

Его голос тонул в птичьем гомоне. Но вот одна заметила его – и бросилась. Хью отломал подлокотник у кресла и пытался отогнать им птицу. Следом за ним – не иначе как вдохновленный примером – на птиц бросился Дроссельфлауэр с пикой оловянного стражника наперевес.