Она все говорила и говорила, в торопливых словах изливая пережитое волнение.

А он не мог отвести взгляд.

Бежевое пальто и грубые надежные ботинки, белый шарф, укутывающий ее мантией. Черные как смоль волосы, красные, как яблокие щеки, синие глаза. От нее пахло ранней весной, хрупкой древесной корой и белыми цветами.

Белоснежка.

Украдкой он бросил взгляд на девчушку. Довольно улыбаясь, она стояла между ними, раскинув руки, соединяя обоих. Одними губами она прошептала:

– Я же говорила!

Кейт вдруг смущенно замолчала.

– Я болтаю не меньше собственных дочерей. Нам уже пора, на самом деле, мы и так вас отвлекли. И вы же без куртки, наверняка замерзли!

Она неловко стряхнула с его плеч заиндевевшие снежинки.

– У меня есть сливочный торт. Там, внутри. Заглянете?

* * *

Под Рождество улицы никогда не темнеют. К ночи снега стало больше и он заметал тротуары, подготавливая работу первым дворникам. В мерцающем свете первых звезд и люминесцентных гирлянд особенно заметно было, как тепло и уютно внутри, за стеклом, где слышался смех и голоса. Дрожащий воздух тонко пах сандалом и гарденией, что-то обещая. Спеша мимо магазина, случайные прохожие замедляли шаг и прислушивались к нежному шлейфу, а потом ускорялись и спешили домой с улыбкой, вдруг вспомнив что-то приятное: аромат белого чая, хрусткость свежих простыней, пряный дух гвоздик в саду. Скоро Новый год.

На королевском ужине у Белоснежки все диснеевские принцессы пили чай со сливочным тортом и сдержанно улыбались.

Они были очень, очень довольны.

Наша компания заняла все семь номеров старинного отеля-ресторана 1770 в Ист-Хэмпонсе. Мы заезжали по отдельности в пятницу вечером, с тем чтобы в понедельник до полудня отправиться по домам и успеть отпраздновать Сочельник с семьями. Я вернусь к Маризе, Майк собирался провести рождественский вечер с сыновьями. И Мишель. А с кем отпразднует Роуз? Я не хотела знать.

Деловые партнеры Майка – сплошь ухоженные мужчины без возраста в дорогих кашемировых свитерах и с белоснежными улыбками прибыли в компании сногсшибательных спутниц – явно не жен. Внезапно оказавшись в компании юных глянцевых созданий, точено вырезанных по одному идеальному шаблону, я как никогда почувствовала себя питомцем – и при этом не самым модным.

Меня всегда устраивали мой рост, вес, лицо и фигура, но окруженная высоченными высокоскулыми моделями нулевого размера с отполированными лицами и ногтями-стилетами, я как никогда прочувствовала себя низким приземистым широким пеньком в окружении березок.

Майк на мое возмущенное шипение «как ты мог меня сюда притащить» лишь хмыкнул и чмокнул меня в нос.

– Ты права. Тебе здесь не место. Но я очень хотел похвастаться.

Мои брови взлетели.

– Похвастаться? В своем ли ты уме, Одиссей? Для участия в этом турнирном забеге мне не хватает дюймов шести роста и минус десяти лет. И килограмм.

– Мне кажется, или я слышу в твоем голосе неуверенность?

– Кажется? Да моя самооценка забилась под кровать и сказала, что не вылезет раньше Рождества.

– Глупая овечка. – Майк развернул меня спиной к себе, обхватил под грудью. Его дыхание щекотало мне ухо. – Такую «красотку» бесплатно выдают в банке каждому, кто достигает первого миллиона на счету. Комплимент для богачей.

– Ну вот, теперь все будет думать, что тебе не хватило денег на приличную девицу. Или вернее будет сказать «на неприличную»?

Он негромко рассмеялся.

– Мне все завидуют и считают удачливым мерзавцем. Они заберут в свои постели вечером силиконовые куклы, а я – настоящую женщину.

Я с сомнением сморщила нос. Что-то тут не сходилось. Выскользнув из объятий мужчины, в задумчивости посмотрела на него.

– Ну не знаю… Зачем тогда тащить этих котят с собой, если с ними так уж плохо? Неужели так трудно найти себе нормальную… любовницу? Наверняка нет, я не являюсь кем-то уникальным. Каждый день на работе я вижу красивых не переделанных одиноких девушек, которые мечтают о таких вот… «принцах». Но они, как и я, обычные – и на них никто не обращает внимания. Сдается мне, ты слывешь редким оригиналом в своем кругу.

Майк посерьезнел.

– Ты и права, и не права одновременно. Никто не хочет себе простушку, но ты – ни разу не обычная.

Меня стал смущать этот разговор.

– Ладно-ладно, уговорил. Но все равно я считаю, что ты видишь во мне что-то особенное лишь потому, что влюблен.

Его лицо дернулось, и я поняла, что именно ляпнула.

– Ну я вовсе не имела ввиду, что ты любишь меня по-настоящему, просто я тебе нравлюсь и…

– Ева.

– А если бы я не поехала, как собиралась, ты бы тоже сейчас был с такой вот моделью? – я не ведала, что несу, но остановиться не могла.

– Прекрати.

– Хорошо. – я не смотрела на него. Глупый, глупый, безрассудный мой язык!

– Если бы ты не поехала, то да, я был бы с такой вот моделью. Но я рад, что поехала все-таки ты.

– Хорошо, – повторила я, лишь бы что-то сказать. На Майка я не смотрела.

Он приподнял меня за подбородок, как делал всегда, когда хотел не дать мне увильнуть от ответа.

– Чего ты хочешь больше: чтобы я тебя любил или не любил? – в его зрачках горело что-то древнее, что-то глубокое. Что-то, чему он и сам наверняка не знал названия.

«Чтобы ты был только мой»

– Не знаю. – я опустила глаза, прячась от обжигающего вопроса, и он погас, отпустил меня.

– Нам пора спускаться к ужину.

* * *

Я знала Фреда, еще с тремя была мельком знакома по благотворительным вечерам, босса Майка – крупного мужчину с жутковатыми глазами и отеческой улыбкой я ранее не видела, а вот последним гостем был… Оливер Хайд, высоченный юрист из Уэстбрука моей молодости. Глядя на его высоченную ладную фигуру и на немного постаревшее, но все равно привлекательное лицо, я не могла сдержать радостной улыбки. Майк начал нас представлять, и я, закусив губу, держалась, чтобы не расхохотаться, но когда Оливер, совершенно не узнавая меня, вежливо протянул руку для знакомства, я не удержалась и хихикнула. Он недоуменно уставился на меня и я, не в силах устоять перед соблазном, проговорила:

– Оказывается, земля, на которой мы живем, вертится вокруг своей оси вовсе не ради маленького народца. «Но и не ради большого».[156]