– Я подумаю, – нехотя выдавливает отец и резко вскидывает руку, когда один из гостей желает возразить. – Я решил, что дам свой ответ завтра, а пока в моём доме будут рады всем гостям. Поэтому и вы, братья-месяцы, если желаете, оставайтесь на ночь. Комнаты мы вам найдём.

– Благодарю тебя, князь, – вновь отвечает за всех Декабрь. – Не все мы, но кто пожелает, с радостью примет твоё щедрое приглашение.

С трудом, но помощники отца приносят дополнительный стол, чтобы и месяцы могли расположиться и выпить с нами хмельного мёда. Олег и Ярослав отходят в сторону с Февралём – уверена, им необходимо понять, как много в зимнем месяце осталось от их сына и младшего брата. Судя по нервному вздоху Февраля, тому тоже хочется многое обсудить, поэтому я не мешаю, когда они начинают разговор в стороне у восточной стены.

Я подхожу к братьям-месяцам. Лично приветствую и знакомлюсь с теми, кого ещё не знаю. Каждый из них появился в том образе, каком пожелал. Октябрь и Ноябрь всё так же выглядят, как Владимир и Исай. Их старший брат Сентябрь похож по возрасту на Декабрь, но характер его мягче, русые волосы отливают медью, а глаза янтарные. А вот с наглостью Января никто другой сравниться не может. Он скалится в улыбке и не отпускает, пока я до дна не выпиваю с ним за встречу ещё кубок мёда.

Три летних месяца выделяются не только яркостью нарядов, но и своей внешностью. У Июня волосы рыжего оттенка, а россыпь веснушек на носу придаёт ему юности, хотя по виду он одного со мной возраста. У Июля и Августа волосы пшеничные. Глаза у всех троих насыщенно-зелёные. У Мая волосы русые, а глаза словно грозовые тучи, как и у меня. На вид ему лет семнадцать, и он одаривает меня улыбкой, выслушав, что моя мама была рождена в его правление. Март всё так же на вид самый младший, но никто не сдерживает его, когда тот тянет руки к кубку с хмельным мёдом.

– Помнишь меня, княжна? – с очаровательной улыбкой спрашивает меня самый красивый светловолосый месяц. Ему на вид пятнадцать, но озорной взгляд принадлежит кому-то намного старше.

– Кто ты? – глупо спрашиваю я, зная ответ.

– Это Апрель, сестрица, – встревает сидящий рядом Март, прихлёбывая из кубка. – Он помогал тебя согревать, но потом Февраль его вышвырнул, ворча, что братец Апрель одни лужи ему разводит.

Апрель не выказывает обиды, наоборот, его улыбка становится более медовой и какой-то таинственной. Совсем не подходящей пятнадцатилетнему юноше.

– Неудивительно, что ты меня не узнаёшь в этом виде, – примирительно говорит Апрель. – В прошлый раз я принял более взрослую форму.

– Тогда почему сейчас такой?

Прежде чем ответить, весенний месяц недовольно морщит нос, но это лишь придаёт прелести его лицу.

– Потому что Февраль запретил к тебе являться во взрослом облике. Пригрозил, что все подснежники мои заморозит в метелях своих, – фыркает он, а мне требуется какое-то время, чтобы понять причину. С трудом прячу улыбку, бросая быстрый взгляд на Илью.

Застолье продолжается ещё несколько часов. Люди, которые вначале поглядывали на месяцы с опаской, смелеют после выпитого и начинают активно заводить разговоры. Я продолжаю сидеть подле отца, в руках у меня полный кубок, но больше я не пью. Постоянно слежу за Февралём, а если и отрываю взгляд, то на краткие мгновения. Моё внимание он замечает и глядит в ответ с не меньшим вызовом поверх своего кубка. Он осушил не меньше четырёх, но, похоже, даже не заметил. Если взглянуть со стороны, то и не ясно – друзья мы или затаили неразрешённую обиду.

После разговора с Ярославом и Олегом ко мне он так и не подошёл. Наша короткая ссора при всех – единственное, что мы сказали друг другу.

* * *

– Где он? – с ходу спрашиваю я у Января, стоя на княжеском дворе в слабом свете нескольких факелов.

Солнце село часа четыре назад, и пир закончился. Многие разошлись по своим комнатам, а братья-месяцы вышли наружу, чтобы попрощаться. Среди двенадцати только зимние братья и Март решили принять предложение отца и переночевать в наших гостевых спальнях. Хотят дождаться обещанного князем решения. Я выскользнула из дома следом, старалась сделать это как можно незаметнее, поэтому даже не накинула верхний кафтан.

Январь с наигранным недоумением оглядывается вокруг. Я знаю, что Февраль вышел с ними, но сейчас его рядом нет.

– Не знаю, княжна. Может, бродит по любимым местам? – расплывчато отвечает он, но резко хватает меня за локоть, когда я собираюсь уйти. – Что ты собираешься делать?

– Найти его.

– Тогда я хочу, чтобы ты кое-что узнала, – непривычно серьёзно говорит Январь. – Ему было тяжело, Яра. Все эти месяцы я держал его от тебя подальше, ждал, что брату полегчает, что его человеческие эмоции поутихнут, исчезнут в вечности.

Он замолкает, внимательно смотрит мне в глаза, проверяя, осознаю ли я серьёзность его слов.

– Значит, это ты его не пускал?

– Да. Из всех нас лишь Сентябрь когда-то любил смертную. Мы помним, как плохо ему было после её кончины. Поэтому он братьев своих в споре за тебя не поддерживал. Я думал, что пройдут у Февраля эти человеческие эмоции, если удержать вас на расстоянии. Надеялся, что он тебя забудет.

Я делаю несколько вдохов и выдохов, боясь, что дрожь в голосе может выдать мой страх.

– Они прошли? – как можно ровнее уточняю я.

– Он мучился от каждого твоего зова, время шло, но ничего не менялось. Поэтому ни один из нас не был против и не решился возразить его желанию прийти к тебе, когда брат услышал о князьях, едущих к тебе свататься. Все эти человеческие эмоции… среди нас всех Февраль, наверное, единственный действительно теперь похож на смертного. Это немного… тревожит, – Январь смотрит на меня с недоумением и вопросом во взгляде, будто не уверен, правильное ли выражение подобрал. – Я мало разбираюсь в этом, но мне… приятно, – Январь пробует последнее слово на вкус, как недавно выпитый хмель, – приятно видеть брата улыбающимся и… счастливым, после того как он столько времени провёл в одиночестве в лесу. Однако улыбается он только при разговоре о тебе.

Я сама не знаю чему, но согласно киваю. Иду на конюшню, а тонкое покрывало снега тихо поскрипывает под моими сапожками. Я приоткрываю дверь аккуратно. Неловко оглядываю стойла и лошадей, насколько хватает света одиноко горящей свечи на специальном каменном подсвечнике. Вглядываюсь в пляшущие тени и обнимаю себя за плечи.

– Опять крадёшься, княжна?

Илья любил повторять этот вопрос. Он задавал его нарочито громко, а потом смеялся, когда я подскакивала от испуга. Теперь же Февраль говорит знакомую фразу тихо, почти шепчет, и я поворачиваюсь к нему медленно. Даже жемчужины на ряснах не стучат друг о друга.

Он выдыхает облачко пара, осматривает меня с головы до ног и поднимает взгляд обратно к моему лицу.

Что я должна ему сказать?

– Принесла мне что-нибудь, Яра? – так же тихо интересуется он, а его глаза блестят в слабом освещении.