– Значит, ты решил просто оставить нас?

– Что? Джер, нет, конечно!

Я даже мысли такой не допускал. Лично для меня ничего не изменилось.

– Я не хочу быть его предназначенным, хотя признаюсь, что без раздумий смог бы отдать за него свою жизнь. Но без моего желания он не сможет меня заставить или мне навредить. Мне нужны подтверждения и знания о том, как можно воспользоваться этой силой и как она сможет помочь нашей стране. Я должен исправить свои ошибки, должен найти хорошую поддержку, должен обыграть Совет. Но, Джер, я тебе все это рассказал лишь для одного. Прошу, будь здесь и попытайся защитить то, что дорого тебе, а я буду пытаться сделать то же самое там.

– Но что ты сможешь, уйдя отсюда?

– Джер, ты же видишь, что здесь я, наоборот, все уничтожаю. Так будет лучше, поверь.

– Я надеюсь, это не последняя наша встреча.

– Конечно, мне еще многому надо у тебя научиться.

После разговора с Джеральдом я еще долго сидел и смотрел в стену. Наше с ним прощание стало самым непростым. Я считал его своим другом, настоящим, и мне было тяжело.

Завтра настанет мой день рождения, но об этом, кроме меня, никто не знал. Где-то я читал, что люди взрослеют не с годами, а из-за каких-то событий в их жизни. Теперь же я ощущал это на себе. За какие-то несколько месяцев моя жизнь полностью изменилась. Но повзрослел я только сейчас, натворив ошибок по своей глупости и наивности. Меня все еще пугали воспоминания о кошмарах, но теперь я их не боялся: поселившийся внутри меня огонь согревал и нашептывал, что все будет хорошо. Мне даже почудилось, будто это был отец.

Но, несмотря на все, я оставался слабым, и если Эмилий прав, то мне следовало поскорее узнать, как воспользоваться силами и завершить то, чего не смог Аллан.

Нас провожали со всеми почестями. Члены Совета были довольны таким исходом. Первосвященник воздавал молитвы Богам. Джеральд хмурился, но я спокойно ему улыбнулся. Во мне впервые за долгое время поселилось чувство умиротворения и правильности происходящего. Я подошел к королю и поклонился ей:

– Ваше Величество, я приеду обратно по первому вашему зову.

– Не торопись, мой Словотворец, и постигай знания, со мной ничего не случится.

Мы оба играли и знали это. Но я не мог уехать, сказав лишь заученные слова на публику, поэтому взял руку короля и приложил ее к груди, туда, где билось мое сердце. Со стороны могло показаться, что я положил руку короля на камень, висевший у меня на шее. Поэтому жест выглядел торжественно и не мог вызвать подозрений.

Глядя прямо в синие глаза, я тихо произнес:

– Моя жизнь всегда будет принадлежать вам, несмотря ни на что.

Ее губы дрогнули, а рука, на секунду замерев, сжалась в кулак. Она ничего не ответила, но мне это и не требовалось. Это была лишь моя клятва.

Я взобрался на свою белоснежную лошадь. Прохладный порыв ветра растрепал волосы и обдал запахом приближающейся осени.

Эмилий воодушевленно отдавал последние распоряжения, а я окинул дворец взглядом, оставляя здесь частичку себя.

В день своего восемнадцатилетия я покинул место, которое хотел считать домом.

На чернильном небе вспыхивали первые звезды, стараясь своим светом хоть как-то скрасить мглу. Из открытого окна простирался вид на дорогу, уходившую на запад, по которой еще утром из дворца отбыли важные гости. К одиноко стоящей фигуре присоединилась еще одна. Высокий мужчина с длинными волосами, похожими на смоль, тоже посмотрел вдаль.

– Вы опрометчиво отпустили еще одного. – Он сказал это без укора, просто как данность.

– Нет, теперь я подарил надежду всем. Думаю, конец уже близок, а надежду нужно спасти любой ценой. Там он обретет свой дом.

– Вы как всегда, Ваше Величество.

Мужчина покачал головой. Он не знал, как стоит сейчас себя вести, и поэтому не находил слов, что случалось крайне редко. Тогда он достал из складок одежды потрепанную книгу.

– Один взбалмошный ребенок просил передать это вам.

Король бережно взял книгу в свои руки. Пальцы обводили несложные узоры на обложке. Он развернул ее так, чтобы свет луны падал на нее. На обложке слегка коряво было выцарапано: «Они будут нашим мостом, соединяющим расстояние между нами».

– А вашу книгу он забрал с собой, – как бы между прочим добавил мужчина.

Но король его не слышал, он погрузился в воспоминания и только раз за разом аккуратно проводил кончиками пальцев по буквам.

– Наконец-то я исполнил свой долг перед тобой, мой дорогой друг. Твой сын в безопасности, его дар не погибнет так же, как твой. Я не погублю его своими руками.

Он бережно прижал книгу к груди, баюкая ее, как самую дорогую вещь. Взор же короля вновь устремился вдаль, и, хотя внутренности нещадно горели, а кашель сковывал горло, он еще долго так стоял у открытого окна, обдуваемый прохладным ветром.

Подземелье было противно сырым и мерзким. При каждом шаге крысы с писком разбегались по углам. А́рбин не был трусом, но даже у него от этого места внутри все содрогалось, а ведь сейчас там, наверху, в теплом и освещенном зале продолжали пить и развлекаться оставшиеся гости. В эту минуту он бы все отдал, лишь бы находиться там на карауле. Но, к его сожалению, сегодня не везло.

Стражник поудобнее обхватил ведро с похлебкой и, стараясь не поскользнуться, двинулся вглубь. Света факела едва хватало, чтобы осветить пятачок под ногами, но благо он знал куда идти. В глубине раздавались противные чавкающие звуки и мычание. Добравшись до нужного места, Арбин прикрепил факел на стену и, морщась от вони, приблизился к решетке. Слегка подрагивающими пальцами он открыл замок и, просунув голову, посмотрел вниз. При первом взгляде можно было подумать, что там, в яме, копошились какие-то животные, издававшие хлюпающие звуки. Хотя Арбин так и предпочитал думать, ведь то, что находилось на дне, нельзя было считать людьми. Они походили на скелеты с вываленными распухшими языками и облезлой истончившейся кожей, покрытой черными пятнами. Их глаза были абсолютно белыми, и они, не видя друг друга, просто тыкались наугад – совершенно бездумные, вонючие и мерзкие… точно не люди – твари.

– Дерьмо, ну и вонища. – Арбин сплюнул под ноги и, привязав веревку к ведру, спустил его вниз.