Вроде не было таких тут утром.

Я возвращалась в номер. Если он там сидит с букетом цветов и плюшевым мишкой, я его просто убью! Сначала отхлестав букетом, потом задушив мишкой!

– Костя… какого черта?! – перепрыгивала я по две ступени.

Окоченевшими руками приложила карту, ввалилась в номер. Я была похожа на истеричку. Что, если он правда спустился по делу или за сюрпризом? Наверняка уже в номере или ищет меня по всему отелю, как ищу его я.

Пусто.

Кости нет.

Но были на месте все его вещи. И брюки, и пальто, и свитер… и очки, которые он положил вчера возле телевизора. Сложно было бы долго бегать по отелю в одних трусах. Все было в номере, только внутри этой одежды и этого номера не было Кости.

Но было другое… что-то, что я совсем не собиралась найти, что-то, что я мечтала бы потерять навсегда, – то, что вызывало во мне чувство тошноты и панической атаки, страха, что я вот-вот схвачусь за тяпку… и это – горький аромат герани.

Все, что осталось от Кости в наше счастливое утро, оказалось посыпано горькой пыльцой ненавистного мной цветка.

Я упала лицом в простыни и заорала:

– КОООСТЯЯЯЯ!!!

После минутной истерики снова побежала вниз. Администратор с кем-то говорила, но я выхватила у нее трубку, заваливаясь на стойку:

– Человек пропал! У вас в отеле. Номер двести тридцать три! Он открыл дверь румсервису и пропал! Кто доставил заказ? Где видео с камер?! Вызывайте полицию. Это срочно, слышите?!

– Девушка, успокойтесь. Охрана… – позвала сотрудница подмогу, потому что я почти залезла на ресепшен с коленками.

– Я в порядке, в порядке! – соскочила побыстрее вниз. – Я прошу вызвать полицию. Человек пропал. Его нигде нет.

– Кто пропал и откуда? – подошел ко мне сотрудник в черном костюме. – Начальник охраны Бурыгин, – представился он. – Кого вы потеряли?

– Константин Серый пропал. Его вещи в номере. Вся одежда. Телефон, документы. Но его самого нигде нет.

– Он мог с кем-то выйти встретиться?

– В трусах?! Даже обувь на месте! Где камеры? Их надо проверить. Срочно!

– Мы предоставляем видео с камер только по запросу полиции.

– Вызывайте! Чего ждете?!

– Не вижу состава преступления, а вот вы нарушаете общественный порядок. Прошу вас прекратить истерику, – доверительно положил он мне руку на сгиб локтя.

– Пошел ты! – вырвалась я. – Сама вызову!

Пятясь к окну, я ждала ответа, кажется, вечность. А потом еще вечность пересказывала, кто и откуда пропал. Когда сообщила, что Косте двадцать лет, сержант, с которым меня соединили, ответил, что если человеку больше восемнадцати, он может исчезать куда угодно, никого не предупредив, особенно если это случилось «всего» тридцать минут назад. Меня спросили, видела ли я кровь, когда вышла из душа, слышала ли звуки борьбы, ругань, удары. Этого я не видела и не слышала. Он просто исчез. Открыл кому-то дверь и пропал, оставив аромат герани.

Не вылетел же он в форточку, став журавлем? Не приснился же мне…

Стоя там, через отельное стекло я увидела, как эвакуируют машину Кости.

– Эй! Они увозят его машину! – побежала я на улицу, загребая расшнурованными ботинками выпавший ночью первый снег. – Стойте! Оставьте! Она не ваша!

– Автомобиль принадлежит вам? Документы.

– Это машина моего друга! Он в отеле.

– Вернет машину со штрафстоянки. Тут нельзя парковаться, – ткнул сотрудник в знак, запрещающий парковку.

– Вчера было можно… Этого знака тут не было. Вы подменили… Вы только что их повесили!.. – переставала я понимать, что за сюр творится вокруг.

– Следить надо. За знаками, девушка, следить. Все ж меняется каждую минуту, – развел инспектор руками, – вчера было можно, а сегодня эта территория запрещена для остановки и парковки.

– Кто? – подошла я к нему впритык. – Кто вам заплатил? Они?! Это сделали они? Воронцовы?! – почти схватила я его за полы куртки, понимая, что столько денег и влияния может быть только у одних известных и мне, и Косте людей.

– Трогай! – крикнул сотрудник инспекции, и машина Кости скрылась на погрузчике за поворотом, а я чуть не рухнула носом в слякоть.

Вернувшись в ненавистный номер, я смотрела на сверхпустоту. Теперь уже исчезли вещи Кости. Его одежда, телефон, пальто, рюкзак, очки.

Кто стер его… из номера, из отеля, из этого дня?

Его похитили. Похитили без единого доказательства исчезновения. Вечером приберется горничная, сотрет отпечатки, и от Кости останется только пыль, что состоит из кусочков человеческой кожи.

Разок чихнешь – и человека не будет совсем.

Что же делать? Я оказалась перед лицом ситуации, как пятилетка на экзамене по ядерной физике: все ждут, какую оценку получит детсадовская воспитанница. От меня требовали ответов, дать которые я не могла. Ведь я не гений. Я не Эйнштейн. Я не разбираюсь в физике. Я не понимаю, что происходит.

Вчера закончилось детство. Сегодня началась взрослость. И я понятия не имела, как в ней жить. Как бороться с вороньим кланом скромному журавлю? Меня растопчут, меня заклюют, выбьют все кости и перья. Зажарят мясо и набьют пухом подушки.

Для Воронцовых я всего лишь влетевшая в форточку элитного коттеджа птичка. Плохая примета – ведь, по преданию, птицы поднимают души к небесам, но пока все плохое случилось только со мной и с Костей.

Я лежала, уставившись в потолок, и тыкала пальцами в строчку с именем «Алла В.» на экране мобильника. Почему-то я считала количество совершенных попыток. Двадцать три… восемьдесят пять… двести сорок четыре… Устав тыкать в Аллу, принялась за «Максима В.».

В трубке раздался длинный гудок. Он не заблокировал телефон.

– Пожалуйста, Максим… ответь… возьми чертову трубку.

Пока ждала, на экран упало окошко с напоминанием: «Защита проекта Аллы, МГУ».

Перекинув через плечо рюкзак и сумку с коньками, я оставила на столе две тысячи, подписав «за мини-бар», и уехала из отеля. Добралась на метро, спрашивая дорогу, нашла вход в главное здание МГУ.

Задрав голову, я не могла рассмотреть купол. Величественное сооружение из натурального камня. Цокольные этажи обработаны мрамором и гранитом. Пробираясь по аллее бюстов и памятников, я читала великие имена: Ломоносов, Менделеев, Столетов, представляя среди них окаменевшую Аллу Воронцову.

Меня пропустили внутрь по бейджу участника конкурса «Сверх».

– Музей землеведения? – не верила я своим глазам, когда прочитала название «помещения», где происходит защита научного проекта Аллы.

Хотя чему я удивляюсь? Она выбрала себе самый знаменитый шпиль самого известного университета страны. Под шпилем с двадцать четвертого до тридцать первого этажа располагался тот самый музей.

Пока я ждала лифт, рассматривала схему этажей: двадцать четвертый – физико-географические области, двадцать пятый – природная зональность, двадцать