— Очень хорошо! — Маргарет постаралась скрыть своютревогу. — Как у них дела?

— Младшая — врач, а старшая, Хилари, работает вНью-Йорке, на телевидении.

— А ты баронесса. Замечательная троица! Им бы надоснять о вас фильм.

Маргарет по обыкновению шутила, но Александра чувствовала,что ей отнюдь не весело.

— Не огорчайся, мама. Наши отношения не изменятся.Пожалуйста, знай это.

Однако у Маргарет такой уверенности не было. Она опасаласьпримерно того же, что и Ревекка Абрамс.

— Когда ты с ними встречаешься?

— Первого сентября, в Коннектикуте. Чепмен мне толькочто звонил.

— А что ты скажешь Анри?

— Еще не знаю. Я думала, может, скажу ему, что лечу стобой… или, скажем, по твоим делам.

— Он этому не поверит.

— Да. Но я не могу сказать ему правду. Что-нибудьпридумаю.

Они еще немного поговорили и распрощались. Через пять минутМаргарет позвонила дочери и заявила:

— Я лечу с тобой.

— Как?! Маман… Не стоит…

— Почему?

Маргарет считала свою идею великолепной. Помимо обеспеченияАлександре необходимого алиби, она хотела находиться неподалеку. От этойвстречи можно было ожидать чего угодно.

— Для тебя это очень хлопотно. Ты же даже не собираласьдо конца сентября возвращаться в Париж, говорила мне, что на несколько недельпоедешь в Рим.

— Ну и что? Я могу поехать в Рим в октябре. Или наобратном пути из Нью-Йорка. Я там хотела только навестить мою подругу Маризу икупить себе приличные туфли. Но гораздо охотнее полетела бы с тобой в Нью-Йорк…если ты меня возьмешь.

— Конечно, мамочка…

У Александры на глазах выступили слезы. Она понималаопасения матери, но считала их совершенно необоснованными. Никто: ни кровныйродственник, ни муж, ни подруга — не мог заменить ее.

— Ну конечно. Я с удовольствием полечу с тобой. Простоя не хотела тебя в это впутывать.

— Не говори глупости. Если я останусь здесь, топревращусь в клубок нервов.

Тут Маргарет посетила совершенно шальная идея, однако ейсамой она понравилась:

— А давай возьмем с собой Аксель и Мари-Луизу?Александра просияла. Ей не хотелось расставаться с дочерьми даже на несколькодней. Да и Анри, возможно, благосклоннее будет смотреть на такой семейный вояж.

— Гениальная мысль. Вы втроем можете остаться вНью-Йорке, пока я буду в Коннектикуте, а потом мы все развлечемся передвозвращением в Париж. Занятия в школе начинаются только с одиннадцатого.

— Великолепно. Я сегодня же позвоню в «Пьер» изабронирую номер. А ты позвони в авиакомпанию. Когда мы прибудем в Нью-Йорк?

— Первое — это пятница… Может, вылетим в четверг,тридцать первого августа?

— Отлично. Заказываем гостиницу на десять суток. Еслизахочешь вернуться раньше, всегда можно аннулировать.

— Маман… — у Александры к горлу подступил комок — такона была растрогана. — Любимая моя…

— Все будет хорошо, дорогая. Не сомневайся в этом.Впервые с момента появления Джона Чепмена на рю де йаренн она на самом деле такдумала.

Еще в течение недели Александра мужу ничего не говорила.Наконец в один из вечеров, когда они устроились в шезлонгах на террасе, как бымежду прочим сообщила:

— Мама хочет, чтобы я слетала с ней в Нью-Йорк в концелета.

Анри сердито взглянул на супругу. Он не переставал сердитьсяна нее за провинность, допущенную перед отъездом из Парижа. Хотя эта темабольше никогда не обсуждалась, Александра знала, что Анри ей ничего не простил.

— Что у нее опять стряслось?

— Ничего. Просто у нее в Нью-Йорке дела, связанные скакими-то семейными капиталовложениями. Она попросила меня составить ейкомпанию. Может быть, я полечу вместе с ней и возьму девочек.

— Это смешно. Что делать в Нью-Йорке в августе? Анриподозревал, что его ожидает какой-то подвох.

— Речь идет о самом конце месяца. Да и для девочек этобудет какое-то разнообразие.

— Абсурд. Вы можете слетать в Нью-Йорк в любое другоевремя, например зимой, без детей.

От его резкого тона у Александры по спине пробежал озноб. Ноее решение было непреклонным, хотя обычно она легко уступала мужу.

— Нет, Анри. Я полечу сейчас. С мамой. И с детьми. Онсел в шезлонге и гневно уставился на нее.

— Ты вдруг стала что-то чересчур независимой,Александра! Позволь тебе напомнить, что здесь я принимаю решения и за тебя, иза детей!

Анри выразился слишком резко, но это была правда, во всякомслучае, до недавних пор. Однако визит в Париж Джона Чепмена положил началозначительным переменам в сознании Александры.

— Я думаю, что не стоит ради этого так волноваться,Анри. Я собираюсь принять приглашение матери.

— А если я запрещу тебе лететь туда?

Его лицо побагровело от ярости.

— Я все равно должна буду полететь. Мама просила еесопровождать.

— Твоя мама не инвалид. Я сам ей позвоню и скажу, чтоты остаешься здесь.

На этот раз Александра не собиралась сдаваться. Она говориласпокойно, но твердо:

— Я не хотела бы спорить с тобой, но должна лететь вНью-Йорк с моей мамой.

— Почему? Объясни мне. Приведи хоть одну вескуюпричину.

— Слишком сложно это объяснить. Это семейные дела.

— Александра, ты лжешь!

Он был прав, но у Александры не было выбора; Правда быласлишком страшной, чтобы Анри мог ее знать.

— Пожалуйста, не говори так. Я улечу ненадолго. Всегона несколько дней.

— Но почему, черт подери? Почему? Он стукнул кулаком постеклянному столу так, что Александра вздрогнула.

— Анри, пожалуйста, ты ведешь себя неразумно…Александра опасалась, что муж, которому она привыкла подчиняться, вынудит еевсе рассказать.

— Моя мама собирается навестить своих родственников ихочет взять меня с собой. В этом же нет ничего предосудительного.

— В этом предосудительно то, что ты поступаешь противмоей воли.

— Но в соответствии со своей.

— Ты не можешь самостоятельно принимать такого родарешения. Ты замужняя женщина.

— Однако я не рабыня. Ты не можешь все за меня решать,ей-богу. Сейчас двадцатый век, а не средневековье.

— Но и ты не феминистка, между прочим, чтобы делатьвсе, что тебе вздумается. А если желаешь таковой быть, моя крыша не послужиттебе кровом. Пожалуйста, имей это в виду, прежде чем начнешь собираться вдорогу.