рождения. И зовут меня не Ким Киен. — Он говорил взахлеб, словно был решительно настроен вылить на нее за раз все свои секреты. — Мое настоящее имя Ким Сонхун. Я родился в Пхеньяне, в восемьдесят четвертом прибыл в Сеул. Потом поступил в университет, а оттуда ты уже сама все знаешь.

Мари прыснула — такой реакции Киен совсем не ожидал.

— Врешь. Вранье все это.

— Это правда.

— Так не бывает. Полный вздор. И не думай, что я говорю так, потому что я в шоке или напугана. Я просто знаю, что такого быть не может.

По улице снаружи жилого комплекса проехал самосвал, с грохотом наскочив на лежачего полицейского.

— Может.

— Не может. — Она старалась говорить как можно уверенней, но ее голос дрогнул.

— Почему ты так уверена?

— Ты не мог так долго дурить меня. Я твоя жена. Ты же сам знаешь, я тебя насквозь вижу.

Киен как-то слышал о том, что все знаменитые шпионы в истории были шпионами неудавшимися. Самые лучшие шпионы избегают разоблачения, благополучно уходят в отставку, тихо доживают свой век и умирают в неизвестности. А те, кто не выдержал и проговорился, выдал себя по неосторожности или, поддавшись человеческой слабости, позволил соблазнить себя деньгами или женщинами — тех в итоге ждал провал, и благодаря своему провалу они стали знаменитыми. С другой стороны, некоторые шпионы похожи на штатных сотрудников японских компаний с гарантированным пожизненным трудоустройством: они не любят выделяться, молча выполняют свою работу и не выдают никому корпоративных тайн, а после этого получают неплохое выходное пособие и мирно проживают старость на пенсии. Или же они просто не владеют какой-либо сверхважиой информацией, чтобы продать ее кому-то за большие деньги, поэтому и никаких соблазнов у них тоже нет. Иначе говоря, абсолютно неподкупных людей не бывает — есть лишь те, кто еще не подвергся должному искушению.

Киен же в конечном счете стал «неудавшимся шпионом», и теперь ему оставалось лишь тихо исчезнуть из этого мира. Один день изменил все. Точнее, в мире все осталось по-прежнему, изменился лишь он, Киен. На протяжении двадцати лет он ни разу не поддавался никаким соблазнам (или просто не получал подходящего предложения), не держал в руках разведданных такой ценности, что на них нашлись бы покупатели, и в целом исправно исполнял все указания сверху. Тем не менее его судьба резко изменила ход и неумолимо двигалась в неизвестном направлении. Потерпеть неудачу всегда обидно, будь ты шпионом или кем-то еще. Киен повернул голову: на скамейке рядом с ним сидела жена неудачника. Она спросила дрожащим, низким голосом:

— Ты… правда шпион?

Ни утвердительного, ни отрицательного ответа не последовало. Какое-то время они оба молчали. Ветер принес откуда-то черный полиэтиленовый пакет и прибил к краю цветника. Пакет покружился на земле у тротуара и снова поднялся в воздух.

— Что с тобой происходит? У тебя появилась любовница? Ты обанкротился? Тебе нужен развод? Так? Или нет? Скажи мне. Я не верю ни одному твоему слову, так что постарайся меня убедить.

Киен вытащил из сумки паспорт и молча протянул его Мари. Она раскрыла фальшивый документ и прочитала его в тусклом свете фонаря.

Под фотографией ее мужа было напечатано чужое имя. Мари тихим, обессилевшим голосом повторяла одно и то же, словно буддийскую сутру:

— Безумие, это безумие…

Паспорт упал на землю. У нее закружилась голова. Она не знала, было ли это из-за скопившейся в ее теле усталости или из-за внезапного потрясения. Киен подобрал паспорт.

— Прости. У меня не было выбора.

Мари молчала.

— Мари.

Она снова ничего не ответила. Они долго сидели молча, не глядя друг на друга. Черный пакет снова подхватило ветром, и он закружился в воздушной воронке, постепенно удаляясь, пока совсем не скрылся из виду. Мари закрыла лицо руками. Наконец она заговорила:

— Зачем ты сейчас мне все это говоришь? — Она повернула голову и посмотрела на него.

— Сегодня утром я получил приказ.

— Какой еще приказ?

— Вернуться на Север до рассвета.

Мари молчала.

— Я не хочу туда возвращаться.

Его голос слегка дрогнул. Мари протянула руки и обняла его. Подавшись вперед, Киен утопил лицо у нее на груди и тоже обхватил ее за талию. Ее блузка была пропитана отвратительной смесью запахов жареного мяса, дезодоранта и табака.

— Вначале я лгал тебе. Но тот Киен, которого ты знала последние десять лет, и есть настоящий я. Я уже давно потерял связь с Севером и все это время крутился как мог, на твоих же глазах из кожи вон лез, чтобы как-то продержаться, и всеми силами старался выжить в этом мире, где у меня не было ни одной родной души. Я уже давно забыл все. Даже то, что приехал оттуда…

— Что будет, если ты вернешься? — ткхо спросила Мари. Ее голос звучал спокойно и сдержанно.

— Они наверняка поймут, что я их предал.

Он почувствовал, как она кивнула головой.

— Я все равно не могу простить тебя.

Киен отнял лицо от ее груди и посмотрел ей в глаза.

— Прости, что я тебя обманывал.

— Дело не в этом, — все так же спокойно ответила Мари. — Послушай меня внимательно. Люди по жизни то и дело встают перед каким-нибудь выбором. Мне тоже неоднократно приходилось что-то из чего-то выбирать, и из этих маленьких решений раз за разом складывалось то, чем я стала сейчас. Понимаешь, о чем я? Вот поэтому людям нельзя путешествовать во времени. Если вернуться назад и изменить хотя бы одну какую-то мелочь, то этот мир, наш мир, который мы видим здесь и сейчас, больше не сможет существовать. И вот что я хочу этим сказать, сукин ты сын. Если бы пятнадцать лет назад я не встретила тебя или встретила бы, но сразу узнала правду, я бы сделала другой выбор, а за этим выбором — следующий, и тогда вся моя жизнь сложилась бы совсем иначе. Еще до сегодняшнего утра я ни о чем в своей жизни не жалела. Почему? Потому что я сама ее выбрала. Сама, своими руками. Конечно, иногда я принимала неверные решения, совершала ошибки. Но со всем этим я могла смириться. А больше всего мне страшно из-за моей собственной глупости. Я была дурой. Как была дурой раньше, так ей и осталась, и даже сегодня — да, даже сегодня — я была все это время дурой. Теперь я вижу, что это у меня вообще хроническая болезнь. Я неисправима. Подожди, дай договорить. Я знаю, что ты хочешь мне сказать. Нет, я не плачу. У меня