Она встала, выбросила в урну промокшую салфетку и вернулась на скамейку.

— Уезжай.

— Что? — Киен не мог поверить своим ушам.

— Поезжай туда, откуда приехал. Это мой ответ. Прости. Меня устраивает моя жизнь сейчас. Если ты останешься, они могут кого-нибудь за тобой прислать.

— Я не какой-нибудь племянник жены Ким Ченира, чтобы ради меня сюда кого-то присылали.

— Тогда зачем тебя вызывают?

— Откуда я знаю. Скорее всего, кто-то там сверху откопал мое дело.

Мари почесала руку над гипсом.

— Черт, как же чешется. Но ты ведь не сможешь узнать это наверняка, пока не вернешься туда?

Киен молча кивнул.

— Я знаю, тебе больно это слышать, но бросать сейчас все и жить в незнакомом месте под чужим именем я не хочу.

— О чем это ты?

— Если ты сдашься властям, к нам заявятся агенты из НРС или еще откуда-нибудь и перевезут в совершенно чужой город. А как же Хенми? О ней ты подумал? Она только-только взялась за учебу, после того как бросила свой падук, — как мы объясним ей, почему нам надо переехать? Я хочу уберечь ее от всего этого. Сам подумай, если ты уедешь, все остальные будут счастливы. И там сверху тоже успокоятся, а если повезет, то пришлют тебя обратно. Тогда ты сможешь спокойно появиться опять, как будто после долгой командировки. Никто не станет подсылать сюда убийц, а нам не придется прятаться под чужими именами в каком-нибудь провинциальном захолустье. Ты разве газет не читаешь? Все отцы в мире идут на самые отчаянные жертвы ради своей семьи. А сколько вокруг мужчин, которые отправляют жену с детьми в Штаты, а сами работают тут с утра до ночи и посылают им все деиьгм? Да и вообще, там же твоя родина? И родители твои, наверное, там живут?

— У меня остался там отец.

— И друзья у тебя наверняка там остались. Разве нет? Почему мы должны из-за тебя, из-за твоей дурацкой… Нет, с меня хватит, почему мы должны жить в постоянном страхе, менять имя и адрес? Ну уж нет. Мне слишком больших трудов все это стоило. Ты помнишь, как я не могла найти работу после декрета? Куда бы я ни подавалась, мне везде отказывали. Мне приходилось втюхивать мелкие страховки домохозяйкам и заниматься еще бог знает чем, пока я не смогла наконец пробиться туда, куда хочу, и теперь, когда мне уже рукой подать до цели, ты хочешь…

— Ладно, ладно, я понял тебя. — уныло согласился Киен.

— Прости. Но ты должен подумать о Хенми, о ее будущем. Ты только представь, что ее ждет, если…

— Ладно. Но знаешь, я надеялся, что ты хотя бы раз, пусть даже только на словах, попытаешься удержать меня, попросишь остаться.

Мари дотронулась до холодной руки Киена.

— Прости меня. Но любая мать поступила бы точно так же. Я сейчас как никогда почувствовала это: я не просто женщина, я в первую очередь мать.

— Да, ты права. — Киен закивал головой и добавил: — Но я все равно останусь.

— Что?! Ты с ума сошел? — Мари в ужасе отдернула руку.

— Я много думал сегодня. Бродил весь день по городу и думал обо всем этом. Даже к гадателю ходил. А ты же сама знаешь, я в такие вещи не верю. Мне страшно. Там тоже за это время многое изменилось. Отец, наверное, еще жив, но уже сильно состарился, а мою судьбу будут решать те, кто даже не знает, для чего меня сюда заслали. Даже если меня оставят в живых, вполне возможно, что весь остаток жизни мне придется возиться в подземном туннеле с молодыми разведчиками, которых потом зашлют на Юг, а это хуже самого страшного кошмара. Ты и представить себе не можешь, что это такое. Провести всю жизнь где-то глубоко под землей в этом жутком месте, якобы изображающем Сеул… Я сам все это видел. Но знаешь, мне еще повезет, если меня отправят именно туда. Со мной может случиться нечто куда более страшное. Но ничего этого не будет, если ты поможешь мне. Мы же с тобой прожили вместе пятнадцать лет. И прошлое все равно уже не вернешь.

— Нет, — твердо отрезала Мари. — Ты можешь считать меня кем угодно, но ты должен уехать. Это единственный верный ответ. Сам посуди, если ты действительно, как ты говоришь, ничего не сделал, то партии незачем тебя наказывать.

— Я не знал, что ты так жестока.

— Мне тоже хочется сказать тебе что-нибудь утешительное, но у нас нет на это времени.

— Ты мне мстишь?

— Нет. Я всего лишь хочу сделать так, как будет лучше всем. И тебе не о чем так сожалеть. Мы неплохо пожили эти пятнадцать лет. И ты наверняка не раз испытывал разочарование из-за меня, ведь я не самая чуткая и нежная жена. К чему тогда эти колебания, когда можно уехать и начать там новую жизнь?

— Последний раз спрашиваю тебя. Ты не можешь пойти на одну маленькую жертву? Пожалуйста. Я все сделаю, как ты захочешь. Конечно, после того, как я сдамся добровольно, и после всей этой волокиты мне придется отсидеть несколько лет в тюрьме. Но потом, как только меня освободят, я сделаю все, чтобы стать самым лучшим мужем, самым лучшим отцом…

— Я уже ответила тебе, это невозможно. Ты же сам это понимаешь. Зачем все это?

— Хочешь ты того или нет, у меня есть полное право жить вон в той квартире вместе с тобой.

Мари глубоко вздохнула и достала перед ним свой последний козырь:

— Ладно, я расскажу тебе еще об одной причине, почему это невозможно. Расскажу о том, где и с кем я сегодня побывала. Когда ты узнаешь это, ты уже никогда не сможешь со мной жить.

От самой Мари, в буквальном смысле из первых уст, Киен узнал о юном почитателе Мао и Че, о заике по кличке Панда, об их друге, так и не добравшемся до места действия, и собственно о том, что произошло в мотеле «Богемия». Ему пришлось выслушать все это от начала до конца, во всех подробностях. Но, как ни странно, рассказ этот казался ему похожим скорее на какую-нибудь сказку братьев Гримм — такой же неправдоподобный и фантастический — или же на записанный доктором Фрейдом сон одного из пациентов. Хотя повествование велось от первого лица, Киену никак не верилось, что все это было с Мари, с его собственной женой. Одна женщина встречает молодого человека