– Ну, вообще-то, я ее видела…

– И как она? – Пьюрис, оживившись, буквально впилась в девчонку глазами.

– Ну, она… э… была весьма… – Лу замялась, пытаясь подобрать вежливое слово. – Энергична.

– Да, это моя Джесс, – гордо закивала шаотка. – Небось все там по струнке у нее ходят.

Вивис закатила глаза, и, проглотив очередной кусок пирога, поведала:

– Эта экзальтированная женщина – моя давнишняя подруга. Она в душе художник, и ей, в отличие от меня, мало дела до того, что происходит на фронте. Ее волнуют только успехи ее дочери.

– Сама ты экзальтированная, курица. Когда твой сын сделался электом, ты сама ходила, задрав нос.

– Да это было шесть лет назад, что ты можешь об этом помнить, карга старая.

– Сама ты карга. Я, между прочим, моложе тебя. А ты уже так плоха, что позабыла все правила приличия. До сих пор не представила мне свою гостью!

– Это не гостья. Это Лу. Она теперь тут живет.

Подруга, явно заинтригованная, уставилась на нее, ожидая продолжения. Когда его не последовало, вскинула брови:

– И все?

– И все.

– Вот так вот?

– Вот так вот.

– Ну и черт с тобой. Не изволишь ли сама рассказать, леди, кто ты такая?

– А тебе все скажи да расскажи, – не позволила девчонке раскрыть рта Вивис, и она, поставленная вопросом Пьюрис в тупик, была на это совсем не в обиде. – Может, если бы ты принесла с пирогом бутылочку тиссатского вина, тебе бы и рассказали. А так – уволь.

– Ну ты и виверна неблагодарная, – оскорбленно отстранилась Пьюрис, словно ей залепили пощечину. – Знаешь что? Я больше никогда в жизни не принесу тебе огнефрутовый пирог.

– Да сдался мне твой пирог, – парировала Вивис, что звучало не особо убедительно, потому что ее щеки были набиты пирогом под завязку. – А я не одолжу тебе ни империала, когда ты, гидра беспамятная, в очередной раз забудешь дома свой кошелек.

– Ах ты гарпия облезлая, я тогда не дам тебе больше эзеритовую молотилку!

Их беседа в подобном ключе продолжалась еще с полчаса – то становилась серьезной, то скатывалась в достойную базарных торговок перебранку. Кажется, женщины были давно знакомы и в щедро снабженных препирательствами разговорах находили отраду. Диалог их затрагивал широчайший спектр тем – и слухи из верхнего города, и сплетни о соседях, и воспоминания о всяческих событиях прошлого. Лу очень быстро перестала для них существовать, и это было ей на руку: она стащила аж три куска пирога и до отвала наелась, а еще узнала много разного – например, что власти готовят распоряжение об отмене всех публичных мероприятий и состязаний до окончания войны, или что снизили требования для набора в армию, или что подорожали ценные бумаги, или что слег какой-то старый мастер из Школы Баланса. К тому же, из сыпавшихся с обеих сторон обзывательств она узнала, помимо гарпий, виверн и гидр, обо многих других подлых существах Реверсайда. Когда Пьюрис наконец удалилась, Вивис сказала:

– Мы с ней всегда были не разлей вода, а потом и наши дети тоже. Но пускай я всем сердцем люблю эту женщину, в прежние времена мысль о том, что наши отпрыски поженятся и я буду вынуждена с ней породниться, ввергала меня в ужас. Наверное, мне нужно возблагодарить Гармонию, что этого не случилось.

Она упомянула об этом как бы вскользь, но Лу невольно попыталась представить Хартиса и Джесс вместе и впала в ступор. Она подавила в себе ревность, понимая, что та здесь неуместна; но, желавшая узнать больше о прошлом хозяина, теперь она решила, что, возможно, есть вещи, которые ей знать необязательно.

После завтрака они в запряженном вараном фаэтоне отправились в верхний город, чтобы сделать Лу токен – идентификационный жетон, необходимый для проживания в Шаорисе. Вивис, умело и непринужденно правя повозкой, параллельно расспрашивала девчонку, сидевшую рядом на облучке, о ее родном мире. Та отвечала рассеянно, односложно. Мысли блуждали, и из-за быстрой езды взгляду было не за что уцепиться. Лу чувствовала, что переборщила с пирогом, и теперь от тряски и усиливавшейся с подъемом солнца духоты ее мутило.

– Вчера ты была веселее, – заключила Вивис, когда они въехали в верхний город. Теперь для продолжения беседы приходилось повышать голос, чтобы перекричать шум улицы, но дорога тут стала ровнее, и девчонку немного отпустило. – Хотя, конечно, пьяной всегда веселей. Но вечно пьяной ходить не будешь, поэтому вот что я тебе скажу: не кисни.

– Простите, я не очень хорошо спала, – призналась Лу. Она ехала, цепко ухватившись за поручень, чтобы не свалиться; фаэтон ускорился, сворачивая с боковой улочки на центральную и вклиниваясь в бурный поток, стремительный и беспощадный, как горная река.

– А я-то, думаешь, спала нормально – после появления такого чуда-чудного из иного мира? К твоему сведению, если бы производить впечатление было преступлением, тебя бы уже приговорили к двум смертным казням! – захохотала Вивис, с силой дергая вожжу, чтобы объехать пересекавшего дорогу старика с тростью; экипаж дал крена и мотнулся в сторону, сзади раздался недовольный свист. – Ладно, не обращай внимания на мои шуточки… Просто не верится, что я заполучила столь уникальный образец для исследований, и даже не могу отвезти в академию, чтобы похвастаться! Но будет лучше, если никто не узнает, откуда ты родом, не то слишком много ненужного внимания к себе притянешь. Все захотят изучить тебя со всех сторон, опыты поставить. Наверняка найдутся даже желающие тебя препарировать… А может, так и сделаем?

– Что сделаем? – непонимающе переспросила Лу.

– Разрежем и посмотрим, что у тебя внутри! Не бойся, дадим тебе анестезирующую настойку, и ты ничего не почувствуешь. А потом обратно зашьем… – Она весело подмигнула, и девчонка так и не поняла, шутит та или говорит серьезно.

Внушительное сооружение, перед которым Вивис затормозила фаэтон, был знаменитый Улей – сосредоточение всей шаорийской бюрократии. Лу заметила это здание еще вчера, проезжая мимо – на него тяжело было не обратить внимания, ведь при всем колорите местной архитектуры оно выделялось своим эпатажем. Когда-то давно шаоты, не особо любившие бумажную волокиту, решили сосредоточить ее в одном месте, чтобы было удобнее обходить это место стороной. Придерживаясь этой идеи, они возвели в центре города шестиугольную, как издревле повелось в Реверсайде, постройку, которая должна была обслуживать население по части любых бюрократических вопросов. Через какое-то время обнаружилось, что для возложенных на нее обязанностей она маловата, и тогда рядом пристроили другую. Вскоре и этого оказалось мало, и стали добавляться смежные постройки, с высоты делая архитектуру все больше похожей на пчелиные