соты. Когда расширяться в сторону стало проблематично, новые конторы стали надстраиваться над существующими. Множились законы и правила, росли территории и население империи, а с ними неуклонно рос и Улей, поглощая соседние строения и приобретая совершенно невообразимые масштабы. Некоторые правители в разные времена предпринимали попытки реконструировать его и как один терпели фиаско, потому что любая приостановка кипевшей здесь деятельности влекла за собой ужасные последствия. В итоге конторы продолжали лепиться одна на другую, со всех сторон, неизменно шестиугольные, но разных цветов, размеров и стилей, и из-за этого их приходилось соединять лестницами и мостиками и подпирать колоннами и арками. Даже для шаотов, детей плана Хаоса, эта конструкция была чересчур хаотической.

А уж что творилось внутри… Лабиринт из комнат, переходов, дверей и тупиков всецело оправдывал свое название, гудя подобно улью со злобными насекомыми. Хартис как-то рассказывал, что в детстве его и других ребят за непослушание грозились привести сюда и бросить на произвол судьбы, и это пугало сильнее, чем гарпии или демоны. В этом месте, пронизанном и переполненном эфиром, все двигалось, левитировало, сияло, и народу было – не протолкнуться; разговоры, крики, карканье почтовых воронов, звяканье колокольчиков, гул и треск всевозможных приборов…

Но Вивис, кажется, чувствовала себя здесь вполне уверенно. Лавируя меж столпотворениями, очередями и сотрудниками Улья, снующими повсюду с деловитостью пчел, она целенаправленно продвигалась по залам, лестницам и коридорам, пока не оказалась в одной из контор. Здесь людей было немного, зато повсюду стояли шкафы, стеллажи и столы, до потолка загроможденные свитками и капсулами. За столом, сгорбившись так, что буквально возил носом по бумаге, сидел толстяк-шаот, вокруг которого на эзеритовых подставках парило, шелестя страницами, около дюжины книг. Когда тени от пришедших посетителей легли на пергамент, который он столь внимательно изучал, он поднял мясистое лицо с написанным на нем раздражением, однако оно сразу сменилось улыбкой.

– Эхе-хе, кого я вижу! Профессор Миэрис собственной персоной! – Клерк поднялся, чтобы по шаотским традициям пожать ей локоть. Протянутая им рука была вся испачкана чернилами и золотой пылью. – Кажется, мы не виделись с прошлого Фестиваля грез? Чем обязан столь высокому визиту?

– Приветствую, Явус. Пришла по делу. Оно крайне деликатное. Можем мы обсудить это в приватной обстановке?

– Не вопрос. Только дайте мне буквально несколько минут закончить начатое. Эй, Брес! – окликнул он проходившую мимо его стола шаотку, полностью скрытую за стопкой толстых, как талмуды, папок. – Голубушка, будь добра, проводи гостей в мой кабинет.

Она грохнула стопку на ближайший стол, провела их через шкафы и стеллажи и впустила в одну из нескольких одинаковых дверей. Они оказались в небольшой каморке с круглым окошком, которое выходило на серую стену соседней конторы. Пахло плесенью. На столе лежали странные приборы и устройства, на стенах висели шкафчики с плавающими в банках заготовками жетонов, а на одной – большая, потускневшая от времени карта, усеянная, словно случайными брызгами краски, разнообразными пятнами шести цветов.

– Явусу можно довериться. Он сделает токен без лишнего шума и состряпает документы на попечительство, – растолковывала Вивис, пока они ожидали клерка. – Но на жетоне должна быть указана вся важная информация, и надо бы удостовериться, что с этим мы не сядем в лужу. Имя твое мы знаем, да? Лу… Все не было повода спросить – это полное имя? Или, может, уменьшительное?

Девчонка никогда прежде не задумывалась об этом, но слова женщины всколыхнули в ней какие-то отголоски воспоминаний. Увы, попытка ухватиться за них провалилась, и Лу лишь покачала головой.

– Что ж. Оставим, как есть. Фамилия у тебя будет Миэрис, что в переводе со старошаотского означает «медведь». – На этом моменте Лу тихонько хмыкнула, почему-то ничуть не удивленная. – Хм. Что дальше? Дата рождения. Не уверена, что календари в наших мирах совпадают… В письме Хартис написал, что тебе около пятнадцати с половиной, но нам-то нужна конкретика. Сможешь высчитать свой точный возраст – сколько тебе месяцев, сколько дней?

Лу вновь покачала головой. Сновавшая по кабинету, как запертый в слишком тесной клетке зверь, Вивис развернулась на каблуках и вопросительно вскинула брови:

– Ты не умеешь считать?

– Я не знаю, когда родилась. Вроде, зимой.

– Ну а в какой день ты отмечала свой день рождения?

– Ни в какой, – пожала плечами Лу. Ей бы воображения не хватило представить рабыню, пусть даже какую-нибудь холеную рабыню из питомника, отмечающей свой день рождения.

– Беглый бандит тоже?

Она кивнула. Возможно, Хартис не делал этого из солидарности, чтобы девчонка не чувствовала себя уязвленной. Хотя, скорее всего, в Кауре хозяину просто было до фени на всякие дни рождения – там для него котировались только большие городские праздники, на которых он, как торговец, мог нажиться.

Вивис неодобрительно пофыркала.

– Что ж, будем отталкиваться от того, что имеем. Сейчас начало осени… Если считать, что тебе ровно пятнадцать лет и шесть месяцев, то твой день рождения должен приходиться на последний месяц зимы. Хотя погоди… Вот, что я придумала. Давай укажем, что ты родилась в первый день весны, а? У нас это начало года, когда все отмечают большой праздник – день Сотворения. Так мы заставим Бха-Ти напечь нам в два раза больше вкусных пирогов. Здорово звучит?

Лу согласно кивнула, не видя причин спорить.

– Ну а самое сложное – указать, где ты родилась. Внешне ты у нас сойдешь разве что за аркану, да? Значит, Арк. – Шаотка, подойдя к карте на стене, стала водить пальцем по ее желтым областям. – Так, посмотрим… Что тут у нас есть… Что, если мы возьмем какой-то небольшой городок, ничем не примечательный, чтобы снизить вероятность встретить кого-то оттуда родом и избежать всяких разговоров? – Она задумчиво потерла подбородок, блуждая взглядом по карте. – Хотя, может, лучше, наоборот, указать крупный город? В мелких все друг друга знают, да и их обычаи ты не переймешь вот так сходу…

– А можно указать место, которого нет на этой карте?

Вивис удивленно повернулась.

– И что бы ты хотела там указать?

– Что я… из Антеора.

– Это город, где вы с Хартисом жили?

Лу мотнула головой.

– Думаю, так называется место, где я родилась. Мне… раньше снилось, как мама поет мне песню. Там были слова: «дочь Антеора».

Вивис скрестила руки на груди, пристально уставившись на нее. Девчонка поежилась.

– Я плохо помню слова и мелодию, – смущенно попыталась объяснить она. – Но там было что-то такое: «Помни, Антеора дочь, хранить мечты поклялись мы».

Она уже пожалела, что заговорила об этом. Вивис продолжала молча буравить ее странным взглядом, поджав губы.

– Какие мечты?

– Не знаю. Наверное,