«Ты, вероятно, Налетчик», – сказал гость и полез в карманбрюк.

Собака радостно взвизгнула и тут же перевернулась на спину,вытянув вверх все четыре лапы.

«Молодчина», – похвалил Хью, и Налетчик застучал хвостом пополу, согласившись с тем, что он молодчина. Хью закрыл дверь и присел рядом ссобакой на корточки. Одной рукой он принялся почесывать песика под правойпередней лапой, которую тот вытянул вверх во всю длину, радуясь ласке, а другойдостал из кармана армейский нож.

«Ах, какой хороший парень, – приговаривал Хью. – Хороший,хороший».

Перестав почесывать Налетчика. Хью достал из грудногокармана листок бумаги. На нем ученически неровным почерком был написан текст,который продиктовал лисий хвост. Едва проснувшись утром, даже не одевшись, Хьюсразу записал его, присев к кухонному столу, чтобы не забыть ни слова.

«Никому не дозволено пакостить мои чистые простыни. Япредупреждала, что тебе это так не пройдет!»

Вытянув из одного из широких пазов ножа штопор, Хью насадилна него записку. Затем, перевернув нож, он зажал его в кулаке так, что штопорторчал между указательным и средним пальцем его могучей правой руки. Теперь онснова чесал Налетчика, который все это время продолжал лежать на спине, свеселым интересом наблюдая за действиями гостя. Славный жучок, подумал Хью.

«Симпатяга, – ласково произнес он, продолжая почесыватьгрудь Налетчика. – Хорошая псина. – Теперь уже обе лапки вытянулись вверх иболтались в воздухе, подставляя ласке все возможные места. Налетчик был похожна собаку, крутящую педали невидимого велосипеда. – Хороший, хороший, –продолжал приговаривать Хью. – А знаешь что у меня есть? У меня есть лисийхвост! Да, лисий хвост!»

Хью направил острие штопора с насаженной на него запиской вбелый треугольник на груди Налетчика.

«И знаешь, что я тебе скажу? Я хочу, чтобы этот хвост былмоим!»

Он резко, с силой опустил правую руку. Левая, почесывавшаяНалетчика, теперь прижала его к полу и крепко держала, пока штопор триждыпрокрутился в собачьей груди. Кровь теплым фонтаном вырвалась наружу и залилаобе руки Хью. Налетчик конвульсивно дернулся и затих. Больше никто и никогда неуслышит его короткое дружелюбное тяфканье, никому не причинявшее вреда.

Хью поднялся, прислушиваясь к громкому стуку собственногосердца. Ему вдруг стало не по себе от того, что он сделал, совсем плохо.Дурочка Нетти или нет, но она была совсем одинока в этом мире, а он уничтожилединственное существо, скрашивавшее это одиночество, вероятно, единственногоДруга.

Он вытер окровавленные руки о рубашку. На темной шерстянойткани кровь была почти не видна. Хью не в силах был отвести взгляд от собаки.Он сделал это. Да, он это сделал, знал, что сделал но не мог поверить. Какбудто действовал под гипнозом.

Внутренний голос, тот самый, который время от временибеседовал с ним насчет собраний А. А., внезапно заговорил вновь. «Да, – говорилон, сейчас ты не веришь, но пройдет время и поверишь, помяни мое слово. И невешай лапшу на уши, будто был под гипнозом. Дудки, ты знал, что делаешь». Изачем.

Состояние паники охватило Хью. Надо выбираться отсюда. Онпошел к выходу, с трудом переставляя ноги, и вскрикнул, ударившись о запертуюдверь. Словно слепой, он нащупывал, дверную ручку и наконец отыскал ее.

Открыв дверь, он вышел из дома дурочки Нетти. Остановился накрыльце и диким взором обвел пространство вокруг себя, ожидая увидетьполгорода, сбежавшегося, чтобы просверлить своим осуждением Хью насквозь, какон сам только что просверлил грудь несчастной собаки. Но на улице никого небыло, только мальчик проехал мимо на велосипеде. Из корзинки на багажникевелосипеда торчала большая туристическая сумка-холодильник. Мальчик скользнулпо Хью равнодушным взглядом и поехал своей дорогой. А когда он исчез из виду,тишину нарушал только звон колоколов, доносившийся теперь уже из Методистскойцеркви.

Хью пошел по дорожке, ведущей от дома, и все времяуговаривал себя не бежать, но шаг сам по себе переходил в рысь по мереприближения к оранжевому грузовичку. Он рывком распахнул дверь, забрался насидение и повернул ключ в замке зажигания. Раз повернул, другой, третий…проклятая машина не желала заводиться. Хью пришлось перехватить правую рукулевой, чтобы унять дрожь. По лбу стекали и застревали в бровях крупные каплипота.

Частенько ему приходилось пребывать в затруднительномсостоянии, в особенности с похмелья, но это было похоже на приступ какой-нибудьмалярии или того хлеще.

Грузовик, наконец, завелся с натужным ревом и выхлопомголубого дыма.

Нога Хью соскользнула с педали. Грузовик сделал два прыжкаот обочины и застрял. Тяжело, со свистом, дыша открытым ртом, Хью снова завелмашину и уехал.

К тому времени, когда он подъехал к стоянке, по-прежнемупустынной, словно лунные горы, и пересел в свой старый «бьюик», он начистозабыл о Налетчике и том ужасном деле, которое натворил с помощью штопора.Теперь ему надо было обдумать другое, гораздо более важное обстоятельство. Покаон ехал к стоянке, в душу закралась совершенно необоснованная, но твердаяуверенность в том, что в его отсутствие в его собственном доме тоже побывалнекто непрошенный. Побывал и украл лисий хвост.

Хью мчался домой со скоростью никак не меньшей шестидесятимиль в час и остановился, как вкопанный, дюймах в четырех от своего ветхого,расшатанного крыльца, заскрежетав гравием, вылетевшим брызгами из-под колес, иподняв столб пыли. Выскочив из машины, он помчался к двери, перепрыгивая черездве ступени. Ворвался, в несколько прыжков добрался до шкафа, распахнул настежьдверцу и, поднявшись на цыпочки, стал шарить дрожащей от нетерпения рукой поверхней полке.

Ощутив под пальцами лишь шершавую деревянную поверхность, ониздал полуистерический то ли крик, то ли всхлип. Но тут пальцы полезли глубже иутонули в пушистом, шелково-шерстяном чуде, и по душе сразу разлились покой иумиротворение. Это было. как глоток воды жаждущему, как кусок хлеба голодному,как хинин больному малярией. Тяжелый барабанный бой в груди постепенно стихал.Вытащив лисий хвост из тайного убежища, Хью присел к кухонному столу, разложилсокровище на коленях и принялся его поглаживать обеими руками. Так он просиделне менее трех часов.

7

Мальчик, которого Хью видел, но не узнал, тот, что проехалмимо на велосипеде, был Брайан Раск. Брайану тоже этой ночью приснился сон, и унего была своя причина выйти из дома с самого утра.

Во сне он ожидал начала седьмой игры Чемпионата Мира – тогодревнего чемпионата эпохи Элвиса, апофеоза бейсбола: Проныры против Янки. СэндиКуфэкс играл в защите у Проныр. В промежутках между бросками он разговаривал сБрайаном Раском, стоявшим рядом. Сэнди Куфэкс объяснял то, что Брайан долженсделать. Расставлял все точки над i. Никаких проблем.