— Я бы сказал иначе. Грязь свинью найдет.

Почтальон фыркнул. Посмотрел на часы.

— Ну что, убивать меня будешь? Нет? Тогда читай письмо, ядолжен доставить ответ.

Я достал листок, вырванный из обычной школьной тетрадки. Ихмыкнул.

— Да, вы с Константином похожи, — сказал почтальон. — Еслидали линованную, пиши поперек…

Я не слушал его. Я читал.

Кирилл!

К моему огромному сожалению, события приняли именно тотоборот, которого я и, смею надеяться, ты боялись. На этом плане бытия нет местадля нас двоих. Я понимаю твое нежелание покидать свой мир. Более того, я натвоем месте поступил бы так же.

Настоящим письмом я официально вызываю тебя на поединок.Место, время, допустимое оружие предлагаю выбрать тебе. В сложившейся ситуациия не могу пожелать тебе удачи, однако прими мои уверения в искреннем дружескомрасположении и пр.

Твой друг Константин.

P.S. Иллан передает тебе привет. Я думаю, нам не стоитставить ее в известность о происходящем.

P.P.S. Собственно говоря, я изрядно зажился на этом свете.Извини старого византийского раздолбая за постоянное вранье. Но я так привыкжить разными жизнями, что порой сам себе верю.

Я бережно сложил листок и спрятал в карман.

— Каков ответ? — нервно спросил почтальон. — Я бы оченьпопросил ответить оперативно. Меня ждут уже три человека в двух мирах. Кстати,обрати внимание, твой друг предлагает тебе выбор оружия. Очень благородно! Я быпосоветовал даже не рассматривать варианты с мечами, шпагами и прочимиколюще-режущими предметами, они ему гораздо более знакомы.

— Он когда-то был известным человеком? — задумчиво сказал я.

— Весьма. И пользовался услугами существовавшей в ту поруфункциональной сети. Но сложилось так, что он предпочел не переселиться вдругой мир, а сам стал функционалом. Довольно редкий расклад. Как правило,успешный человек быстро выполняет все то, что хотел изменить в мире, и дальшеуже в функционалы не годится… Так что ему ответить?

— Я ему позвоню, — сказал я.

Почтальон вздохнул.

— Хорошо. Я так и предполагал. Тогда, с вашего разрешения, яоткланяюсь. Конечно, если вы все-таки не собираетесь меня убивать.

— Нет, — сказал я. Приподнялся и что было сил вмазалпочтальону по лицу. Он с грохотом повалился, а несчастный стул, испытав второепадение за день, развалился. Утирая кровь с лица, почтальон болезненновскрикнул, коснувшись челюсти. Поднялся.

— За что?

— За кардинала Рудольфа, за Элису. За собачек с Тверди.Думаешь, я не узнал голос из-за маскировки?

— Это операция арканцев, я лишь вызвался сопровождать. Ядаже не был вооружен!

— Верю. Потому и не убил.

Официанты спешили к нам втроем, а в глубине кафе девушка изперсонала звонила по мобильнику — несложно было догадаться куда.

— И все равно, — придерживая челюсть и слегка шепелявя,сказал почтальон. — Лично я желаю вам победы.

Он повернулся и твердым шагом удалился к машине. Яповернулся к официантам. Очень хотелось кому-нибудь навешать оплеух. Ребятабыли крепкие, но что-то во мне их смутило, и они остановились.

— Пан, это возмутительно! — выкрикнул один.

— Совершенно с вами согласен. — Я взял графинчик и прямо изгорла допил остатки зубровки. Идиотская травинка не преминула завязнуть взубах.

Одной рукой держа у рта графин, я начал другой писать ввоздухе. Огненные письмена срывались с пальцев легко и охотно. Один изофициантов перекрестился, а два других остолбенели. Из-за дальнего столика, гдетихонько миловалась влюбленная парочка, донесся истерический визг.

— Пока, ребята, — сказал я и шагнул в портал.

Ну вот, еще и графинчик стырил…

Так и рождаются нездоровые сенсации.

* * *

Голова слегка кружилась. То ли прыжки сквозь пространствотому виной, то ли выпитая водка… Я стоял в подъезде. Обычном, чуть грязноватомподъезде не элитного, но и не совсем уж запущенного многоэтажного дома.

Я поставил графинчик на батарею и выплюнул травинку.Постоял, глядя на двери лифтов. На одной висела приклеенная скотчем бумажка:«Не функционирует, мастер будет завтра». Судя по виду, бумажка висела уже днятри.

Интересно, сколько сейчас времени?

За окнами ночь. Но слышны голоса, собачий лай. Часоводиннадцать, наверное. Время выгула собак в московских дворах…

Я знал, где нахожусь. В конце концов, в этом доме прошло моедетство. На площадке третьего этажа мы с одноклассником Вовкой первый раззакурили и сошлись на том, что сигареты — дрянь, но надо же быть взрослыми. Апосле восьмого класса мы с ним же и двумя девчонками выпили там бутылкупаршивого сладкого шампанского, после чего я первый раз целовался… вначале сМашей, а потом с Ленкой. Было смешно и почему-то совсем не сексуально.

Подойдя к почтовому ящику, я поддел дверцу и открыл ее безключа. Достал свежий номер «Комсомолки» — отец упрямо выписывал газету домой, ане покупал в киосках, как все нормальные люди, рекламный проспект супермаркета«Грошик» и листок с предложением подключить интернет от «Корбины-телеком» польготным условиям. Я поискал глазами картонный ящик, который обычно стоял тутдля всякого мусора, но его не нашлось. Пришлось рекламу засунуть в карман.Вызвав тот лифт, что работал, я поднялся на восьмой этаж. Постоял у дверей,прислушиваясь. Потом позвонил.

Заливисто залаял Кешью, отрабатывая свою функцию.

Щелкнули замки. У замков простая работа. Всунули ключ,проверили, тот ли, повернулся… Так бы и людям — по-простому.

— Кирилл? — Отец стоял в дверях в одних семейных трусах имайке. — Что ж ты без звонка? Заходи, сына…

Кешью клубком выкатился на лестницу, запрыгал у ног. Яподхватил его и вошел.

— Принарядился, я вижу. — Отец внимательно осмотрел меня. —В Хохляндии, что ли, джинсы купил?

— Ага, там дешевле оказались, — согласился я, стаскивая сног ботинки. Язык Кешью ходил по моему лицу, время от времени пес недовольнофыркал.

Отец картинно принюхался:

— Ты пил, что ли?

— Чуть-чуть. В поезде.

Вышла мать в халате. Тут же высказала:

— Да на тебе лица нет. Похудел. Есть будешь?

— Я поел. — Я так и стоял, задумчиво глядя на родителей. — Япойду, наверное. Я за Кешью зашел. Денег немного одолжите на такси. А то япоменять не успел, а обменники закрыты.