— Да, распределенная власть, — сказал я разочарованно. — Ксожалению, все так и есть. Как у простейших… нервные ганглии рассеяны по всемутелу, мозга нет. Очень эффективно…

И тут меня будто обухом по голове ударило. Я привстал ивоскликнул:

— Кшиштоф! Дорогой ты мой польский дружище! Дай-ка я тебярасцелую!

Нервы у полицейского сдали окончательно. Он с грохотомвскочил из-за стола, опрокидывая и свою тарелку с недоеденным бифштексом, ибокал с минералкой, которую пил.

— Он псих, Марта! Уйдем!

Перепуганный полицейский-функционал — редкое зрелище.

Марта с подозрением уставилась на меня.

— С чего вдруг такая любовь к пану Кшиштофу?

— Навел дурака на мысль, — сказал я, лучезарно улыбаясь. —Не зря я к вам заглянул. Ох не зря!

— Пожалуй, ты прав, Кшиштоф, — сказала Марта и встала. Насекунду помедлила, спросила: — У тебя деньги-то есть расплатиться?

— Откуда? — весело ответил я. — Я известный жиголо, за менядевчонки в ресторане платят.

Марта молча положила на стол несколько крупных купюр, и онис Кшиштофом ушли.

Но даже это не испортило мне настроения. Я извинился передрассерженным официантом за несдержанность моих друзей и помог поднять стул,опрокинутый полицейским. Увидев на столе деньги, официант сразу подобрел. Мневсе-таки принесли фляки, и я поел. А после заказал кофе и мороженое.

Надо же когда-то исполнять детские мечты?

Наесться мороженого до отвала, прокатиться на пожарноймашине, спасти мир…

Интересно, есть ли функционалы-пожарные? Эдакие огнеупорныеи отважные, спасающие из огня особо ценных людей?

А потом послышался слабый шум мотора. К кафе подъехала иостановилась машина — маленький городской автомобильчик, на заднее сиденьекоторого если и впихнешь кого, так это двух детей или крупную собаку. Из-заруля неторопливо вылез мужчина средних лет в красивой форме польской почтовойслужбы. Бикнула сигнализация, он запер машину и пошел в мою сторону.

Я пил кофе и смотрел на него. На первого, кого увидел двенедели назад, став функционалом: почтальона, приехавшего на шарабане, как этопринято в Кимгиме…

— Вам письмо, — сказал почтальон, кладя передо мной конверти усаживаясь на место Кшиштофа.

— Это он, это он, наш функциональный почтальон! — веселосказал я.

— Так и думал, что вы нечто подобное произнесете. — Мужчинасмущенно улыбнулся. Потер переносицу. — Так вы говорите — ганглии? По всемутелу? Хорошее сравнение.

— Мозга может и не быть, — сказал я. — А вот нервы — обязаныиметься. Решение может принимать любой, в чьи обязанности это входит. Но кто-тодолжен донести сигнал от рецептора до эффектора. Даже если никакой мозг по путив обработку сигнала не вмешивается… От кого письмо? От пана Пшебижинского?

— Что вы! Он еще пишет. Да и к вам это письмо отношения неимеет, это такой вопль души… обращенный к куратору или к службам Аркана. Незнаю, если честно, как у него получится.

— Тогда от кого? — спросил я тоскливо, глядя на конверт.Старый-престарый, с маркой за пять копеек, надписью «СССР» на марке и смешнойгордой надписью «АВИА». На конверте ничего не было написано.

— Вы же прекрасно знаете, Кирилл. Это письмо от вашегонепутевого и сентиментального друга Коти. Некая довольно напыщенная формавызова вас на поединок. К сожалению, все вернулось к событиям прошлой недели.Вам двоим вместе не ужиться, как и предупреждал хранитель музея.

— Он жив?

— Полчаса назад был жив. Я отнес его письмо в Аркан. Знаете,а вы произвели на него хорошее впечатление. Он выступает за то, чтобы васпрекратили преследовать, за то, чтобы куратором Демоса стали вы.

— Какое неожиданное дружелюбие… — пробормотал я. Распечаталконверт. — А вы не боитесь арканцев? Если обычная пуля из их автомата свалилахранителя…

— О, не беспокойтесь, Кирилл. Во-первых, дело не только впуле, но и в том, кто стрелял. А во-вторых… Аркан совершенно безопасен. Онзанимается исключительно своими функциями. Правит миры, сохраняет в нихпорядок…

— Зачем править миры?

— Для того, чтобы желающим было куда пойти, Кирилл.

— Пойти? Мы же привязаны.

— А с чего ты взял, что речь о функционалах? — Почтальонпоправил очки. — Ты все время повторяешь одну и ту же ошибку. Предполагаешь,что мы нечто большее, чем слуги. Кирилл, ау! Первобытные времена, когда самыйсильный значило самый главный, давно прошли. Самые умные просиживают штаны влабораториях. Самые сильные надрывают мышцы на потеху публике. Самые ловкие исмелые работают телохранителями, самые меткие и безжалостные — киллерами. О да,если у тебя чудесный голос — ты станешь всемирной звездой, и концерты твоисоберут стадионы. Но ты все равно будешь петь на вечеринках мультимиллионеров ина саммитах политиков, надрывать горло ради горстки пресыщенных стариков и ихсамодовольных детей. У тебя будет очень длинный поводок из шелка или цепь иззолота. Но ты все равно будешь на цепи! Что ты хочешь, найти власть? Так онавокруг, Кирилл! Власть — это деньги, положение, связи. Когда солидный человекпроходил сквозь твою башню в другой мир на концерт — ты что, не понимал, чтотвоя функция — швейцар у дверей! Хочешь уничтожить нас? Уничтожь всю власть вмире! Только на смену ей придет другая власть, и мы все равно окажемся ейнужными… Что ты мне хочешь сказать? Небось про Твердь? Ничего особенного, та жесамая власть, только по идейным принципам изолировалась! Так советские вождиездили отдыхать в Сочи, хоть им и хотелось в Ниццу! Вот и упертые кардиналывместо слуг-функционалов предпочли создавать своих… биологических функционалов.Ничего, мы не спешим. Пройдут годы, им станет слишком тесно, и они придут кнам. Вначале с предложением мира, потом сотрудничества. А потом обнаружат, чтов Библии очень даже положительно отзываются о таком мироустройстве, и сольютсясо всеми мирами веера…

Он снял и протер очки. Заговорил уже с явным раздражением:

— Ты, вероятно, думаешь: «Вот сейчас я выхвачу нож илисхвачу эту стальную дуру, силенок-то хватает, и приложу гада-почтальона.Почтальон во всем виноват». А я не виноват, Кирилл. Я выполняю свою функцию. Икогда я умру, а мы все рано или поздно умираем, кто-то проснется, и его неузнают жена и дети. Он выйдет на улицу и увидит маленькую машину с ключами взамке зажигания. Сядет в нее. И поймет, что это и есть его функция. Из мира вмир с письмами и телеграммами, газетами и записками… А не будет справляться —придет еще один почтальон. Да, в твоем понимании руководства — я куда болееважное звено, чем любой куратор или зажившийся до потери человеческого обликахранитель музея. Но и я лишь звено. Абсолютно заменимое. Как все мы. Ничего незначит личность в масштабе истории, важна лишь функция. Знал бы ты, сколькочеловек приходится ухайдокать, чтобы предотвратить одну-единственную войну!Свято место… оно пусто не бывает.