Лев зарычал оттуда, где был, где ждал терпеливо. Давая мнезнать, что он – то есть она, львица – никуда не ушла.

– Черт! – шепнула я.

Натэниел понюхал воздух возле моего лица.

– Лев.

Мика скатился с кровати.

– Нам нужен оборотень-лев, и быстро, пока он не решилвырваться силой.

– У нас нет львов, – сказал Жан-Клод.

Я подумала. Подумала: «Мне нужен лев». Представила себезолотистую шерсть, темные, оранжево-янтарные глаза. И отправила зов, не ксвоему льву – к какому-нибудь.

И ощутила ответ, далекий голос. Два притягивающих ответа,будто я держала два поводка. Один ответил неохотно, зато другой – сэнтузиазмом.

– Они идут, – шепнула я. – По крайней мере,он.

– Кто идет? – спросил Натэниел своим рычащимголосом.

– Куки-Монстр.

Ради самой жизни я не могла бы вспомнить его настоящее имя.Я только вспомнила, как прозвала его за дурацкие синие волосы.

Повышенные голоса раздались раньше, чем кто-то постучал вдверь. Мужские голоса, спорящие прямо под дверью. Клодия кивнула, и Лизандронаправился к двери. Он открыл дверь, и там стоял Куки-Монстр с синими шипамиволос и темный лев-оборотень, Причал… нет, Пирс. Пирс его звали. Куки улыбался,еще когда входил в дверь, одетый только в джинсы, и еще пистолет заткнут запояс. Как будто штаны он надел не из скромности, а чтобы было куда пистолетсунуть. Пирс глядел волком. Он был одет полностью, хотя рубашку застегнулкриво, а пиджак задрался, показывая наплечную кобуру. Пистолет вроде как«Беретта». Я бы не выбрала его как скрытое оружие, но у меня руки меньше.

Увидев их, я не удивилась. Я их позвала. Удивилась я, увидевОктавия, слугу-человека Огюстина, вошедшего за ними по пятам. Он был одетбезупречно, как и накануне, только без галстука, и манжеты болтались свободно.Если бы не это, ни за что не догадаться, что он спешил.

– Это возмутительно! – заявил он. – Сперва выунизили и оскорбили моего мастера, теперь пытаетесь украсть его львов. Выдумаете, что раз Огюстин спит дневным сном, вы можете просто забрать их себе?

Он как следует меня рассмотрел – и замолчал. Замолчал,думаю, потому что люди в комнате расступились, и он увидел меня на кровати. СНатэниелом. Не знаю, что он решил, но вдруг я увидела все это глазамипостороннего: я, голая, на кровати, покрытая прозрачной липкой жидкостью. Натэниел,голый и возбужденный, в виде леопарда-человека, у меня в объятиях. Остальныемужчины в комнате, тоже голые. Что бы подумала я, войдя в такую обстановку?Наверное, то же, что подумал Октавий.

И выражение лица Куки показывало, что он подумал то же самое,и ему это очень нравится. Он направился к кровати, но Пирс поймал его за руку,придержал. Куки на него зарычал, и от этого звука лев во мне напрягся.

– Она тебе сейчас мозги затрахает, не давайся! –сказал Пирс.

– Ты тоже слышал ее зов, – ответил Куки. – Итоже не мог сказать «нет».

– Но я не хочу идти к ней. Не хочу, чтобы она меняиспользовала.

Он повернул своего напарника лицом прочь от кровати. У Кукина правом плече была татуировка из «Улицы Сезам»: маленький довольныйКуки-Монстр лопает печенье. Значит, цвет волос не случайно выбран.

– А я хочу, чтобы она меня использовала.

– Сопротивляйся этому желанию!

– А не хочу сопротивляться, – сказал Куки.

– Если бы наш мастер сейчас бодрствовал, – сказалОктавий, – ты бы на такое не осмелилась.

Он обошел их обоих, подошел к кровати – Клодия и Лизандровстали между кроватью и им. Но тут он увидел, как от стены отступил Жан-Клод, илицо у него просто упало. Страх, страх и смущение – вот что отразилось на нем.Он был потрясен, увидев Жан-Клода. В конце концов Октавий сумел справиться сосвоим лицом, но первого взгляда было достаточно – и еще упоминания, что Огюстинспит. Тут я сообразила. Мы не проспали целый день, и Клодия с ее командой невернулись на дежурство – мы вообще почти не спали, и Жан-Клод не умер нарассвете. Он, как и Дамиан, не умирал теперь на рассвете, если спал, касаясьменя.

Октавий снова стал надменным, но гнев отложил подальше – нехотел затевать ссору. Он поклонился.

– Жан-Клод, я не думал, что ты на ногах. Я не увиделтебя. Как правило, у меня манеры лучше, чем я проявил сейчас, это гнев заставилменя забыться. Прошу меня простить.

Слова звучали отчетливо, но произносил он их слегкаторопливо. Очевидно, это было для него нервное бормотание.

– Здесь нечего прощать, Октавий – если, конечно, ты нестанешь нам помехой.

Октавий посмотрел на него, и видно было по напряженнымплечам, что ему очень неуютно.

– Помехой – в чем, Жан-Клод?

Жан-Клод встал перед ним, все еще голый, но совершенно несмущаясь, как любой из оборотней. В голом виде он шел как в самом изысканномубранстве, будто не замечая собственной наготы.

– Огюстин сказал, что эти два льва – предлагаемыекандидаты в pomme de sang для ma petite.

– Это так, – кивнул Октавий.

– Возможно, мы слишком поспешно отвергли их накануне. Ядумаю, что ошибки этикета были допущены с обеих сторон, как ты думаешь?

– Вероятно, вероятно, мы все слишком спешили, –согласился Октавий. По голосу было ясно, что он не очень понимает, куда ведетразговор, и пытается проявлять осторожность, но так, чтобы это не было оскорбительно.Я думаю, что если бы Жан-Клод здесь не стоял, а его собственный мастер не былбы мертв для мира, Октавий был бы менее осторожен и более зол. Черт побери,если бы сейчас здесь была только я да оборотни, он бы нас всех послал ксоответствующей матери – вежливо как-нибудь.

– Ma petite сейчас попробует одного из ваших львов. Ядумаю, что в свете всего того, что случилось, неплохо было бы сцементироватьболее сильную нашу связь с твоим мастером. Мы ведь, в конце концов, два самыхсильных мастера в этой стране, и наши территории – наиболее сильные в центреэтой страны.

Я отследила формулировку. Подразумевалось, но не говорилосьвпрямую, что совместно мы могли бы править в центре этой страны, и не лучше либыть нам союзниками, нежели врагами? Или это я случайно чуть-чуть подслушаламысли Жан-Клода. Он не имел ни малейшего намерения начинать какую-нибудьзавоевательную войну, но намекнуть на нее – это давало нам в руки два рычага:страх и жадность. Страх оказаться нашим врагом, и жадность – принять участие вдележке трофеев, если мы решимся на завоевание. Жан-Клод играл с Октавием.

Тот облизал губы, выпрямился, будто только что заметил, чтосутулится.

– Вероятно. Я знаю, что в намерения Огюстина входило предложитьльвов как pomme de sang. Или выменять на кого-нибудь из твоих женщин.